Отправив в итоге этот список Кьеру, я забираюсь обратно на свое новое любимое место и все-таки звоню дедушке.

– Лив! – Его радость слышно даже по телефону. – Ну, наконец-то! Как ты там? Хорошо добралась до Ирландии? Если бы ты сегодня не позвонила, я потихоньку уже начал бы переживать.

Меня вдруг мучает совесть за то, что не позвонила ему вчера.

– Со мной все в порядке, не волнуйся. Со вчерашнего дня я живу на маяке, и здесь невыразимая красота… Я тебе уже рассказывала, что его зовут Мэттью?

Громкий смех, который следует за моими словами, заразителен. Так и знала, что ему это понравится. Проходит немного времени, пока я пересказываю ему события последних дней, упускаю только паническую атаку прошлой ночью. Не хочу, чтобы он переживал.

– Звучит здорово, девочка моя, – говорит он в конце. – Знаешь, я ведь часто тебе говорил, что пора бы тебе отдохнуть…

– Я не отдыхаю, – перебиваю его я. – Я буду создавать новые идеи, переориентируюсь в своей профессии и…

– Переориентируешься?

Я вздыхаю. Вот это дедушка отлично умеет. Всего одним подозрительным переспросом превратить мою речь в пустую фразу, какой она, собственно, и является.

– В смысле, я буду…

– Лив. – Теплый тон в его голосе приводит к тому, я как-то внутренне поникаю. – Сейчас у тебя есть все время в мире, чтобы подумать, чего ты в действительности хочешь. Последние несколько лет ты только тем и занималась, что работала ради должности в крупной газете. Ты ничего себе не позволяла, даже хоть раз повернуть голову в другую сторону. А теперь что-то выбило тебя из колеи. Считай это шансом, ведь это он и есть.

Мы молчим. Мы всегда умели замечательно молчать вместе.

– Я постараюсь, – в конце концов осторожно и не особенно уверенно отвечаю я.

– Постарайся. А теперь расскажи-ка мне про того молодого человека, который привез тебя на остров и будет всем обеспечивать.

– Про Кьера? Я знаю…

– Кьер. Ага, – вставляет дедушка. – До этого ты не упоминала его имени. Необычно, учитывая то, что он встречался в твоем рассказе минимум раз пять.

– Он не…

– Или даже шесть раз.

Я не выдерживаю и смеюсь.

– Я еще не так много о нем знаю, – в результате признаюсь я. – Но пока что он был очень мил.

– Буду на это надеяться. Тебе на этом острове нужно с кем-то общаться, не то станешь такой же чудачкой, как твой дед, а под конец переедешь в Англию к своему другу по переписке.

– Это было бы проблематично, потому что у меня нет друзей по переписке из Англии.

– Лишняя причина попытать удачи с этим Кьером.

– Дедушка! – У скольких двадцатидвухлетних девушек собственные дедушки пытаются свести их с незнакомыми мужчинами просто потому, что переживают из-за отсутствия у их внучек личной жизни?

– Сделай с этим что-нибудь, Лив. Я уверен, ты можешь.

Его последнее предложение относилось не к Кьеру – по крайней мере, я так думаю – и, после того как мы попрощались, я еще какое-то время смотрю на телефон у меня в руках. Мы с дедушкой редко созваниваемся. У нас обоих есть пристрастие к письмам, и мы часто друг другу пишем. Но когда поговорим по телефону, я так ужасно начинаю по нему скучать.

Следующий звонок завершается быстро – у мамы работает только голосовая почта. Я оставляю ей сообщение с просьбой связаться со мной. Исходя из моего опыта, она сделает это примерно дня через два – если не забудет.

Дана тоже не берет трубку. Она даже утром в субботу сидит в редакции? Ее я тоже прошу мне перезвонить, затем встаю и иду перекладывать вещи в сушилку. Когда все сделано, вновь бегу вверх по лестнице в гостиную и решаю все тут поподробнее изучить.

Книги на полках и в шкафу-витрине – это преимущественно рассказы о путешествиях и предметная литература о других странах. Некоторые из них зачитаны, другие выглядят такими новыми, как будто их ни разу не открывали. Есть и маленькая полочка, на которой стоят в основном романы: Вирджиния Вулф, Шарлотта Бронте, Джейн Остин и Симона де Бовуар. Я листаю некоторые из них; заметки на полях доказывают, что кто-то всерьез размышлял над их содержанием.

Картины на стенах – по большей части карандашные рисунки, филигранные зарисовки камней, морских звезд и ракушек. Помимо этих рисунков, есть цветные акварели, на которых изображены пляж, море и скалы, на одной из них явно можно узнать Кэйрах с маяком.

Заинтересовавшись, я поднимаюсь в спальню, чтобы внимательнее рассмотреть картины, висящие там. Здесь развешены фотографии – снимки Макса Ведекинда и женщины, которую я, кажется, видела на фото на его каминной полке в Бланкенезе. На каждой фотографии они выглядят счастливыми, смеются, смотрят друг на друга влюбленными глазами, бегут, держась за руки. На некоторых фото только жена Ведекинда, но лишь на одном – он один. Он улыбается, улыбка расслабленная, добрая, и я не сомневаюсь, что это она сделала этот моментальный снимок.

Его жена умерла? Возможно, этой улыбчивой женщины с фотографий во время моего визита в Гамбурге просто не было дома, но почему-то мне в это не верится. Нигде нет ни одной фотографии, на которой они смотрелись бы старше, чем чуть за сорок.

Или она от него ушла?

Я мотаю головой, чтобы прогнать эти мысли. По-настоящему у меня это так и не получается.

Раз уж я и так в спальне, снимаю пижаму и переодеваюсь в джинсы и свитер. Настало время исследовать остров.

Перед тем как выйти из дома, убеждаюсь, что у меня все при себе. Ключ от входной двери маяка лежит в левом кармане куртки, мой смартфон – в правом. Все есть.

Выйдя за дверь, удивляюсь, как сильно дует ветер. Из-под защиты толстых стен Мэттью море виделось мне куда более спокойным, чем вчера, но ветер треплет рукава моей куртки и, несмотря на то что я сильно надвинула капюшон на лоб, он все равно то и дело вытягивает отдельные пряди волос мне на лицо.

Прежде всего бегу по тропинке по направлению к пристани и там, мыслями возвращаясь к китам и дельфинам, долго всматриваюсь в море. Если здесь кто-то из них и обитает, то, по крайней мере, сегодня мне никто на глаза не показывается. В какую-то минуту я сдаюсь и продолжаю свой обход острова. Я шагаю мимо отвесных скал, пересекаю низины лугов, дохожу до солнечных батарей, о которых говорил Кьер, и забираюсь на заросший травой холм. Повсюду море, повсюду мой взгляд натыкается на крутые скалы. За исключением бухты, где построен пирс, с Кэйраха, похоже, никак не попасть на каменистый пляж, окружающий остров с нескольких сторон.

Иногда я вспугиваю чаек. Они с криком взмывают в воздух, возмущенно размахивая крыльями и широко разинув сильные тонкие клювы. И хотя холод постепенно прокрадывается в каждую мою косточку, я буквально не могу оторваться от вида волн, которые разбиваются о высокие каменные стены, от игры цвета на воде и от этого всеохватывающего простора. Я живу в Гамбурге, я знаю море – но не так. Не таким неповторимым.