Оля

— У тебя что-то поскромнее есть? — Иван окидывает меня придирчивым взглядом с ног до головы.

— Джинсы, футболка, кофта… — я растеряно жму плечами, — куда уж скромнее?

— Так, ладно… — он трёт припухшие от недосыпа веки и допивает кофе одним глотком. — Ты — слишком необычный персонаж для того места, куда мы поедем, поэтому твоя задача — стать неприметной. Шапка, кепка, балахон, желательно, чтобы вообще был не понятен пол. Это все для твоей же дальнейшей безопасности.

— Хорошо, я попробую, — задумчиво киваю головой и возвращаюсь к шкафу.

Нахожу и надеваю длинную юбку в пол, сверху футболки вместо кофты накидываю жилетку, на голову вяжу палантин так, что изменяется форма головы и остаются видны практически только нос и глаза.

— Так — определенно лучше, — я оборачиваюсь на голос Ивана у себя за спиной. — Чем меньше человек запомнят тебя, тем спокойнее. Давай на выход. — Кивает головой в сторону двери, а я стою и не двигаюсь.

Мне почему-то становится зверски обидно, что Иван все утро делает вид, будто между нами ничего не было. Хотя, вполне возможно, что это по моим меркам «было», а по его — нет. Особенно бесит то, что обходит он меня за реальный метр, чтобы даже случайно не коснуться. От рвущейся из меня досады, я даже прикусываю изнутри щеки.

— Ну что зависла? Мы опаздываем! — Он достаёт телефон и прикладывает его к уху. — Алло! Вы на месте? Мы спускаемся.

Я специально первая делаю шаг в дверной проем, стараясь пройти, как можно ближе к Ивану. Боковым зрением ловлю, как вздрагивают его ноздри, делая глубокий вдох.

— Нам нужно ещё заехать в пышечную, — резко оборачиваюсь, вырезаясь в его грудь, — она открывается в восемь.

Я чувствую, как на долю секунды руки Грозного сжимают мою мою талию сильнее необходимой поддержки, чтобы не упасть.

— Нет. — Он буквально отставляет меня в сторону и сам первый идёт к лифтам. — Я повторяю, — с силой давит на кнопку, — мы опаздываем. Это не театр, где можно поплакать, и строгие тети пустят после третьего звонка.

— Твой папа, — я делаю над собой усилие, переходя в разговоре с Иваном на «ты». Но делаю это специально, зная, что он заметит. — Очень любит пончики. Мама всегда ему привозила…

Я вздрагиваю. Потому что кнопку первого этажа Иван жмёт при помощи удара кулака. Какие мы нервные! Подкатываю глаза.

Когда выходим из подъезда, я сразу вижу Виктора и ещё четверых незнакомых мне мужчин. Они, вытянувшись и явно признавая авторитет, что-то докладывают помощнику Ивана.

— Садись в машину, — Грозный снимает сигнализацию, а сам подходит к компании мужчин возле машины Виктора.

Я плюхаюсь на переднее сиденье и открываю окно. Но как ни напрягаю слух, все равно до меня доносятся только обрывки мужского разговора, и только тогда, когда кто-то из них повышает голос.

Спустя минут пять Иван возвращается к машине и садится за руль.

— Если ты ещё раз попытаешься подслушать, то что знать твоей неокрепшей психике не положено, — Грозный подворачивает ключ в зажигании, — я просто заблокирую машину и прижму тебе нос стеклом. Пристегнись!

Я недовольно пыхчу и вставляю ремень в пресс.

— Адрес пешечной называй.

Да ладно!

Я объясняю, как проехать, а Иван кидает на меня раздражённые взгляды, как только количество машин, стоящих перед нами, переваливает за обозримое количество. Но, слава Богу, причина их не пробки, а обычные светофоры. Иначе…

— …Я тебе тогда пончики эти знаешь куда засуну! — Угрожает Грозный.

Украдкой рассматриваю его, пока выезжаем на многополоску, а он увлечён дорогой.

Мамочки! Может, я где-то головой ударилась и не заметила, но я чувствую, как внутри все трепещет, когда Иван рядом. Мне нравится в нем все. Щетина, острая линия подбородка, его шея, на которой играют мышцы, и то, что он такой большой, а я рядом с ним маленькая…

Грозный резко поворачивается. Я захлопываю веки, чтобы он ничего не увидел в моих глазах, и отворачиваюсь.

Больше не смотрю на Ивана, пока машина не паркуется возле тротуара.

— Ну пошли, — он глушит мотор и, посмотрев в зеркало заднего вида, выходит из машины.

Я спрыгиваю с подножки внедорожника и захлопываю дверь. Мажу взглядом за плечо, невольно передергивая плечами. Следом за нашей машиной остановилось ещё три. И из них, делая вид, что вышли покурить, «высыпаются» деденьки сурового вида. Двух из них я узнаю — были вчера с нами в квартире.

— Иван, — я хватаю его за рукав, — почему нас охраняют?

— Потому что, когда все внешне спокойно, и ничего не понятно, контроль безопасности умножается на десять.

— Это все из-за рукописей? — Я распахиваю глаза. — Не верю, что там могло что-то быть. Мне кажется, что твой отец никогда не подставил бы мою маму.

— Очень надеюсь, что ты права…

Дверной колокольчик звенит над нашими головами. В помещении кафе жарко.

На небольшой открытой кухне женский смех и суета. Перед нами в очереди только женщина, которая набирает тройную порцию пончиков. Количество готового продукта на витрине уменьшается, и я начинаю беспокоиться, боясь, что нам не хватит. А ждать Иван не станет.

— Ой, извините, пожалуйста, — я протискиваюсь поближе к кассе, — а можно мне, оставить три порции готовых, — я умоляюще смотрю на продавца, а потом на тетку, что уже стоит с двумя бумажными пакетами. — Как неудавшемуся покупателю. Помните меня? — Скидываю с головы платок.

— Ох! — Всплескивает руками кассирша. — Тебя горемычную забудешь. Как побелела, как глаза закатила… Я ж сама тебе скорую вызывала. Народу перепугала нам. Зато потом неделю у нас очередь стояла аж до перекрёстка. Журналисты бегали, репортажи снимали. Им только повод дай. Директор сказала, как появишься, выдать тебе бесплатно два пакета, как вознаграждение.

— Ого! — я польщенно улыбаюсь и не собираюсь отказываться от предложения. Ибо денег личных у меня немного, а купить сладости старшему Грозному мне хочется именно на свои. — Спасибо большое. Только мне нужно три. Я доплачу… — достаю из сумочки кошелёк и получаю легкий шлёпок по попе от Ивана.

— Убрала… — шипит на ухо.

— Рассчитайте меня, пожалуйста, — недовольно гундосит покупательница, что стояла передо мной.

— С вас полторы тысячи, — отвечает ей кассирша, а мне подаёт три ароматных пакета, — Берите три в подарок.

— Спасибо большое, — сияю ей в ответ улыбкой и быстро смываюсь к выходу, потому что недовольство покупательницы передо мной начинает расти.

Перед тем, как сесть в машину, я резко меняю курс и подхожу сначала к Виктору. Он сидит в салоне, и я стучу в окно. Оно опускается.