Интересный момент: просыпался ближе к ужину. Чем же парень занимался в течение ночи, раз так поздно просыпался?

На мой вопрос мамка только фыркнула.

– Вы в точности, как комиссар, вопросы задаете, он тоже очень интересовался, чем мой жилец ночами был занят. А я откуда знаю? Я за ним не следила. Я ночью крепко сплю! Знаю, что возвращался Живко после трех, когда понемногу светлеть начинало. Может, о том вам лучше вашу русскую красавицу спросить?

Тут уж мне впору было фыркнуть: слышала бы Соня этот намек мамки Иванки, которая наверняка лишь озвучила общие сплетни городка! Да сунься к ней Упырь – и был бы трупом в первую же ночь… Эта мысль меня в очередной раз заставила поморщиться: нет, моя славная Соня во всем этом маскараде с душком ни при чем!

Мы с Пенкой зашли в магазинчик, купили у мамки Иванки фарш, свинину, кофе и сахар, после чего все тем же неторопливым шагом направились дальше, лениво болтая о погоде, урожае томатов и курсе евро, пока перед нами не нарисовался домик с ярко-зеленой крышей и со столь же зеленой надписью «Поща», что, как между делом пояснила мне Пенка, переводится – почта.

– Ну а сейчас, мой дорогой, готовься: ты увидишь моего «задушен заек» номер два – красавца Митко! Кстати, ты не захотел меня дослушать, но его моя героиня задушила со слезами на глазах, гораздо дольше и приятнее покувыркавшись с ним в изумрудной траве. Во всем этом было столько волнующего! И все-таки Марго была вынуждена и его придушить, оставив под тем же самым деревом грецкого ореха, бросив алую розу на его обнаженный торс.

Ох уж мне эти девушки! Все бы им сантименты. Я первым решительно подошел к двери и распахнул ее, пропуская даму вперед.

– Насколько я успел рассмотреть, кусты роз у тебя знатные. И не жалко тебе было жертвовать розу на очередного «зайца»?

Пенка только негромко рассмеялась.

– Для Митко ничего не жалко! И потом, согласись, картинка была бы такой красивой: обнаженный по пояс Митко с розой на груди…

– Что же ты его не придушила нынче ночью?

– Проспала, прости!

Смеясь, мы вошли на почту, тут же нос к носу столкнувшись с симпатичным плечистым парнем, который при виде нас также широко улыбнулся. Спешу сообщить, что именно этот красавец стоял сегодня на рассвете перед домом Пенки.

– Салют!

Мы с Пенкой улыбнулись в ответ, и Пенка поспешила представить меня:

– Салют, Митко! Ты говоришь по-русски, поэтому я представляю тебе моего русского друга Алена. Прошу любить и жаловать.

Мы, еще раз улыбнувшись друг другу, сдержанно поклонились, и Митко произнес на вполне приличном русском:

– Очень приятно. Но ты ведь знаешь, Пенка: я больше люблю и жалую красоток, чем парней. Тем более с такими шишаками на лбу. Ха-ха!

Разумеется, я тут же чисто инстинктивным движением коснулся своей шишки, о которой успел позабыть, а Митко, абсолютно довольный собственным юмором, протянул мне руку для пожатия, мимолетно прищурившись.

– Кажется, сегодня утром я вас уже видел?

Я кивнул: быстро соображает парень! Действительно, раз тебя заметили в позе наблюдателя в столь неурочный час, уж лучше сразу в том сознаться, сочинив версию, все более-менее благообразно объясняющую.

– Сегодня в пять утра перед домом Пенки. Интересно, чем это вы любовались в столь ранний час?

Митко с довольным видом усмехнулся:

– Я любовался домом – мне б такой! Я-то сам живу с полоумной бабкой. А еще я размышлял: пишет ли в этот момент Пенка какой-нибудь свой роман? Она, как и все писатели, занимается творчеством по ночам, пишет до самого утра. – Он тут же развернулся к Пенке: – Кстати, а ты сегодня писала что-нибудь?

Пенка вздернула голову.

– Писала. Роман-ужастик, где я лично, своими руками придушила тебя на зеленой лужайке! Будь осторожен со мной, Митко!

Митко со смехом сунул ей целую охапку газет и журналов.

– Я очень осторожный парень, Пенка! Лучше осторожнее быть тебе.

Мы вежливо поулыбались друг другу и вышли вон.

Как только мы очутились на улице, Пенка решительно подхватила меня под руку, торопливым шагом увлекая вперед, подальше от почты.

– Ну, что ты скажешь о Митко?

Я пожал плечами.

– Что тут скажешь? Настоящий красавчик, очень обаятельный. Мне кажется, до сих пор не теряет надежду тебя охмурить.

Пенка только отмахнулась.

– Да это понятно! Я о другом. Ты ведь слышал, как он спросил про роман? С такой интонацией и улыбочкой… Как ты думаешь, а вдруг это он ночью проник в дом и нашел мой роман?

Я хмыкнул.

– Ага! Тут же, не откладывая на завтра, прочел его, столкнулся нос к носу с Упырем по имени Живко, который пробирался к Соне, да придушил его, оформив все по твоему описанию.

– А почему бы и нет? – задиристо выкрикнула Пенка. – У тебя есть какие-нибудь другие варианты? Как под моим орехом мог оказаться труп со вставленными вампирскими зубами? И, кстати, это вполне в духе Митко: он ужасно любит развлекаться даже таким вот жутковатым образом.

Короткая пауза, в течение которой раскрасневшаяся Пенка переводила дух, прежде чем вновь кинуться в атаку.

– Кроме всего прочего, спешу довести до твоего сведения, что Митко мог знать о моем романе и раньше – в ту самую ночь, когда я его писала! Дело в том, что у меня всю жизнь такая привычка: когда я пишу что-то новое, то, прежде чем записать, пару раз произношу вслух, проговариваю текст. А наш Митко запросто заходил по ночам в мой дом, когда пытался меня совратить. Вполне возможно, что и в ту самую ночь он шастал по дому, а значит, мог слышать, как я проговариваю эпизоды со смертью вампира! Ну, что ты на это скажешь?

Я, уже сто раз пожалев, что так распалил подругу, миролюбиво улыбнулся, успокаивающе похлопал ее по плечу и покаянно кивнул.

– Скажу, что, возможно, ты абсолютно права. Вот только зачем Митко душить этого парня из Софии?

Некоторое время мы шли молча, свернули в переулок, и перед нами вновь открылся Пенкин дом, перед самыми воротами которого стоял полицейский автомобиль. Только бросив на него взгляд, моя бедная подруга закатила глаза.

– Ну вот, приключения продолжаются: явился комиссар, чтобы допросить меня по-настоящему. Теперь уж он расплатится со мной за все свои обиды в школьные годы, только держись.

Я дружески сжал ее локоток, ободряюще улыбнулся.

– Держись! Мы – с тобой.

Когда мы уже входили в дом, я не удержался и, нагнувшись к самому уху Пенки, прошептал:

– И все-таки послушай моего совета: будь умницей, без страха расскажи комиссару все о своем романе!

Пенка только фыркнула в ответ.

Несмотря на весь свой суровый вид, на этот раз комиссар Стефан произвел на меня приятное впечатление: как только мы вошли в гостиную, он поднялся и кивнул, вполне доброжелательно улыбаясь нам обоим, а при виде моей буйно «цветущей» шишки в центре лба даже, не сдержавшись, хохотнул, пробормотав нечто вполне знакомое – то, что Пенка немедленно перевела мне следующим образом: «Комиссар выразился прямо как ты – «бандитскя пуля»!»