Надо план на завтрашний день набросать, учесть время операции, встречу с человеком из здравоохранения. Надо заехать в магазин, купить врезной замок, мать просила поменять. У неё ключ закусывать начал, а у меня п*здец в голове непрекращающийся, особенно с того момента, как у входа в «Эру» её увидел. Хотелось Багу размазать по асфальту, хотя мы с ним в неплохих отношениях. Да и Артём у него поставки бухла в клуб заказывает. Но желание переломать ему руки было непреодолимым. Обе, со смещением и костной крошкой, чтобы помнил дольше, как нельзя себя вести, чтобы врезалось в память с болью и кровью. Плеснув ещё вискаря на треть бокала, вышел на балкон, закурил и с усмешкой посмотрел на тлеющий уголёк сигареты. Три года не курил, а тут за неделю уже вторая пачка.

«Ура, работа!» − кричал мой мозг по пути в офис. Хотелось уйти с головой в рабочий процесс и не думать больше ни о чём. После разговора с Ширяевым той ночью в машине колбасило меня почти двое суток. Нет, не только от того, что нутро жалобно скулило и просилось к нему, но ещё и от понимания того, что эта скотина – до х*я умная и продуманная сволочь. Все эти правильные слова про выбор, про «не буду давить» были ничем иным, как тонким манипулированием, попыткой сломать моё сопротивление моими же руками. Мол, я сейчас такая посижу, голову над его красивым поступком поломаю, признаю его правоту, спрячу все свои иголки, а потом мягкая, пушистая приду сама к нему в постельку и ножки раздвину. А в случае чего, он потом со своей высокомерной ухмылкой мне может бросить, что «сама пришла, я не заставлял, не давил, не гнул, твой выбор − вот и выгребай самостоятельно». П*здец, тварина. Нет, всё же умный мужик − это проблема. Большая проблема, мать его.

Но работа и правда спасала. Почти… На половину… Точнее, ровно до момента, когда заканчивался рабочий день, и я, выйдя из офиса, садилась в машину. Как только я оказывалась наедине с самой собой, начинался внутренний суд, казнь и стенания. Поэтому грузила себя по полной. Добивала все «хвосты» сотрудников, вообще, на всех уровнях, беря работу на дом. Иногда засыпала прямо на полу у дивана с ноутбуком. После подобных ночей болело всё тело, но мне было всё равно. Это похоже на наркотическую ломку, когда схватка силы воли и химического вещества в твоей крови нещадно ломает тело, пытаясь сломить дух. Моим веществом был Андрей. Лучше бы наркота, ей богу.

− Анастасия Николаевна, можно? – в кабинет заглянула Анна Станиславовна. – Вы сводки просили.

− Да, положи на стол, − Анна скрылась за дверью, а я принялась за разбор доков и от увиденного через двадцать минут уже вылетела из кабинета. – Кто занимался Резниковым? – громко, зло и чётко на весь зал, занимаемый менеджерами разных уровней. В помещении моментально повисла гробовая тишина. – Вы оглохли все, что ли? Кто занимался Резниковым и его ОООшкой?

− Я. Что-то не так? − отозвался Колесников. Смертник, с*ка.

− Да как вам сказать, Глеб Владиславович, − направилась к его столу, слыша лишь стук от своих каблуков по плитке пола. – Вот это, – бросила на стол бумаги, − свидетельство вашей некомпетенции и урон бизнесу, по меньшей мере, на поллимона. И это если только примерно по верхушкам посчитать. И у меня вполне резонный вопрос в связи с этим. Какого, мать вашу, хр*на вы спокойненько просиживаете свой зад в этом кресле?

− Если вы продолжите так и дальше разговаривать… − попытался взвиться этот недоносок.

− То что? Жаловаться побежишь? Так вперёд. В трудовую инспекцию обратишься? Флаг в руки и скипетр в жопу. Барабан подарить? Алё! Ты бабки про*бал. У Резникова триста объектов, и это только те, что строятся по одному комплексу, а ещё дох*ища рабочих, которым по законодательству должна быть оформлена страховка. Ты некомпетентен в занимаемой должности, – говорила сдержанно, сквозь зубы, не повышая голоса, но меня рвало изнутри. Я ему башку откусить хотела, удушить на месте, идиот, бл*ть. – Катерина Андреевна, − повернулась к притихшей девушке, − будьте так любезны, сходите, пожалуйста, в магазин. Купите бутылку хорошего коньяка и упаковку седативных посильнее, – Катюша быстренько метнулась, не задавая вопросов. Все бы были такими понятливыми, как она. – Так что будем делать, Глеб Владиславович? Лично я вижу целых три выхода из сложившегося положения, − пододвинув соседний стул к столу Глеба, села, склонившись к побледневшему мужчине. – Первый, ты признаёшь свою несостоятельность и, жуя сопли, пишешь по собственному, а потом оставшиеся две недели я тебя *бу и в хвост, и в гриву, отводя душу за твой косяк. Второй вариант, я иду к Сергею Викторовичу, и тебя увольняют по статье, и ты опять-таки, жуя сопли, но уже сваливаешь с моих глаз, как последнее ничтожество. И третий вариант, ты вспоминаешь о том, что ты тут работаешь, а не в детский сад отдыхать от семьи ходишь, и идёшь вылизывать анус Резникову. Да так хорошо удовлетворяешь его оральными ласками, что он подписывает с нами договор, как минимум на текущие полгода, а лучше на год.

− Анастасия Николаевна, − осторожно произнесла Катюша, протягивая мне пакет, − только алкоголь нельзя с таблетками.

− А успокоительные, Катюш, не мне. Это вот Глебу Владиславовичу, а то у него сейчас глаз нервно чечётку отбивать начнёт от моих словесных оборотов, − бросив упаковку седативных на стол Колесникову, встала. – Десять минут на раздумье, и с ответом ко мне в кабинет. Кать, зайди, я деньги отдам.

Офисные мыши после моего сдержанного взрыва забегали шустрее, прямо рекорды били трудовые. Оказывается, публичная казнь ускоряет и мыслительную деятельность, и рабочий процесс. Колесников через десять минут явился ко мне в кабинет уже с полученным согласием на повторную встречу от Резникова. Отпустила его с миром и, можно сказать, благословением. Сил его разъ*бывать не было, эта неделя меня выжала и пропустила через мясорубку. Я больше не вывозила. Руки тряслись от недосыпа, усталости и расшатанной в хлам нервной системы. Поэтому, как только закончился день, прихватив коньяк, я закрыла кабинет, сдала ключ на пост охраны и вышла из офиса. Стоя на крыльце, затягивалась первой за день сигаретой, смотрела, как падал белый снег, и ждала, когда прогреется машина. Хотелось домой, чтобы, завернувшись в плед, смотреть Хауса и бухать коньяк. Телефонный звонок ударил противным звуком по вискам. Надо поменять мелодию, бесит. Поморщившись, вытащила трубку из кармана. Ритка. Бл*ть, пожалуйста, пусть это будет что-то хорошее. Ещё одну навозную кучу я сегодня уже не разбросаю.

− Привет, Рит! Что-то случилось?

− Привет! Почему сразу случилось?

− Ты просто так редко звонишь, – сестра тяжело вздохнула.

− Насть, тут… я… ну…

− Да рожай ты быстрей, Рит.

− В общем, твои родители в гости приходили к нам, – событие-то какое.

− Рада за них. Отец мать выгуливал? В честь праздников, наверное.

− Илья жениться собрался.