выговориться. Произнести вслух. Рассказать тому, кто не выдаст. Никто не должен знать. Даже я, но тут уже слишком поздно.

Вот, значит, стою я у Гиртон-хауса и бубню в телефон сына, как тут меня узнает одна женщина. Короче, это оказалась дочь одной нашей знакомой парочки с четвертого этажа. Говорит, Колин переехал 15 лет назад. Муниципальный совет хотел отдать его квартиру жильцам-инвалидам. С ее слов, он будто переехал теперь в шикарный особняк с прислугой или что-то в этом роде. А по сути, речь об отдельном двухэтажном домике на круговом перекрестке в миле отсюда. Иду туда. Стучу во все двери и наконец. Вот он. Колин. Мой брат стоит прямо передо мной. Седые волосы с проплешинами. Плотный. Не такой высокий, каким его помнил. Живот круглый, как мяч. Круглые очки похожи на иллюминаторы «Титаника».

Стив, ну и как, говорит он, словно мы только вчера болтали, тебя окончательно выпустили? Ага, отвечаю. Куда делся тот долговязый длинноволосый парниша в расклешенных джинсах? Я усмехаюсь, но он даже не улыбается. Просто смотрит на меня, а потом впускает внутрь с видом, ну я не знаю, такой грустной отстраненности.

Аудиозапись 78

Дата: 15.06.19 22:55

Качество записи: хорошее

Захожу в квартиру Колина и вжух! Меня как по башке бьет. Запах. Еще до того, как выдохнуть, вижу, в чем проблема. Стопки бумаг, журналов, книг, одежды, коробок. Повсюду горы барахла. Даже на лестнице. Старое, грязное, сломанное г[НЕЦЕНЗУРНО]но, которое кто-то выбросил. Им просто все кишит. Нам остался только узенький проход. Идем в гостиную. К старому облупленному креслу в трех футах от телика, которому впору в музее стоять. Выпуклый серый экран и корпус под дерево глубиной в фут, чтобы вместить всю начинку. Настоящий раритет. У меня и в тюряге был поновей.

Сбоку стоит столик, накрытый мятыми заляпанными тряпками, весь заставлен баночками из-под лекарств, старыми чашками, тарелками, мисками, столовыми приборами. Все липкое. Он усаживается посреди этой грязи. Стив, садись, говорит, указывая на ящик из пластмассы, на котором гора бумаг. Переложить их некуда, поэтому я забираюсь на ящик и кладу бумаги на колени.

На бардак ты внимания не обращай, говорит Колин, я как раз хотел убраться, а тут ты постучал. Я киваю, но сердце екает. Я знаю, что передо мной. Видел сюжеты, как городские службы выселяют таких барахольщиков.

Помню, сначала мы болтаем о разном. Он напоминает мне о последней нашей встрече. Прямо перед тем, как мне впаяли два срока, двадцать с лишком лет назад. Я был под арестом, и кто-то рассказал ему, где я. Он пришел повидаться. Я помню. Сидит, сгорбившись, напротив меня за столом, пялится себе на руки. То и дело глубоко вздохнет {вдох::::}, как будто вот-вот что-то скажет, а затем (…) {выдох::::} передумает и откинется назад, снова погружаясь в задумчивое молчание. Еще тогда я подивился, зачем он вообще приехал ко мне, раз ему совершенно нечего сказать.

Я обвел глазами весь этот гниющий мусор, и в груди заныло. Но в то же время – Максин, я признаю, это эгоистично – я чувствую прилив надежды: ведь раз он ничего не выбрасывал, шансов найти книгу мистраль куда больше. Может, он вспомнит. Беседа наша скоро затухает, и я упоминаю тогдашний визит мистера Уилсона.

Колин, я пришел сюда кое за чем, начинаю. Спросить тебя. О том, что случилось много лет назад. Смотрит на меня. Отворачивается. Кивает. Снова этот странный взгляд. Интересно, чувствует ли он вину, что не отдал мне книгу. Я знаю, говорит он, я знаю, зачем ты здесь. Качу ствол, ты вернешься и заставишь меня сказать тебе прямо в лицо. Вероятно, как только решишь, что хватит уже на зону мотаться. И тогда ты придешь. Моя очередь кивнуть. Он делает глубокий вдох.

{вдох:::::} что ж, ты правильно догадался, говорит. Я убил папу.

Аудиозапись 79

Дата: 16.06.19 10:31

Качество записи: хорошее

Бывает так с некоторыми вещами, как только они проясняются – будто со статуи покрывало падает. Размер и форма таких вещей очень знакомы, они как будто всегда тут были, но вот резьбу ты как будто никак не мог разглядеть. И вот оно теперь прямо перед тобой – подтверждение того, что ты и так все время знал. Только это, б[НЕЦЕНЗУРНО]дь, не тот случай. Всю жизнь я верил Колину, что папа просто-напросто бросил нас, верил искренне и не задавая вопросов, мне и в голову не приходило, что это может быть неправдой. Никогда не задумывался, что не все сходится. Например, почему он не взял с собой никакой одежды. И почему не выходил на связь, вообще ни разу. И почему я не помню, ни как он ушел, ни когда видел его в последний раз.

Я надеялся, он все начал заново. Что без нас с Колином у него не будет повода пить и жизнь наладится. Я, конечно, иногда думал, что он мог УЖЕ умереть (…) Но картина в голове была такая: он снова встал на ноги, бросил выпивку и зажил счастливо где-то в северной части со своей новой цыпой.

Итак, сначала я по нему скучал; думал, это он из-за меня сбежал – из-за того, что я что-то сделал или не сделал. Я долго злился. Сначала что он ушел. Потом – что так и не вернулся. Но в итоге свыкся с этим. Жизнь не сахар, мы все совершаем ошибки. Он сделал все, что мог. И все же, если еще раз поразмыслить. Он, КОНЕЧНО ЖЕ, мог потом выйти на связь. Рано или поздно. Как я со своим сыном. Мы же семья. Он бы нас так не бросил. И как только я этого не видел? Впрочем, это я рассуждаю сейчас, когда прошло уже несколько дней. А тогда, в квартире Колина, у меня в голове творился полный п[НЕЦЕНЗУРНО]ц.

Да, ты прав. Я убил папу, говорит он, и я аж остолбенел. Словно кто-то открыл кран и слил разом всю кровь. Время резко замирает. Я чуть не падаю с пластикового ящика, кипа бумаг соскальзывает на пол. Руки, ноги, губы как обледенели. Я тянусь к ножке стола, пытаюсь удержаться, хватаю ртом воздух. Стив, ты в порядке, спрашивает Колин. Даже кивнуть не могу. Да и зачем, если это не так. Я потрясен. Кто бы мог подумать, что это так физиологично?

Мне казалось, ты знал, говорит Колин. И поэтому переехал к старику Харрисону.

Получается наконец вдохнуть и как следует задышать. Смотрю на его состарившееся заскорузлое лицо и грязный джемпер. Но вижу юношу, который все