— Дело не в женщине, и ты знаешь это.

Я необычен, я знаю это. Я живу только с одной женой, у меня нет ни одной наложницы. Но мне никогда не нужна была другая постоянная женщина. У меня были любовницы, которых я навещал пару раз — без всяких обязательств. Я спал с придворными женщинами и проститутками, с соседскими девушками, если они были симпатичными, с мальчиками один или два раза. Я не ищу новой любви. Я пытаюсь найти самого себя.

— Тогда, может, ты ищешь приключений?

— И да и нет.

Довольно странно слышать такой вопрос от нее. Что она может знать о приключениях вообще? Когда мы были молодыми, я помню, как она смеялась над шалостями придворных. «Приключения начинаются там, где больше нечего искать. Это признак недостатка, несовершенства», — сказала она тогда.

Конечно же, я несовершенен, но я не хочу говорить об этом сейчас, поэтому я ищу причину для своей поездки, которую бы она смогла принять.

— Сегодня ночью я видел сон. Мне нужно посетить храм Каннон, что у моря.

— Но это же дни — нет, недели!

— Меньше, если я поеду быстро.

— Почему бы тебе просто не сходить к старику, который живет в лесу? Если он еще жив. Я ходила к нему, чтобы он истолковал мне мой сон, когда мы были здесь последний раз, помнишь? Он помог мне.

— Нет, мне нужно поехать в храм.

— Что это был за сон? Может, я смогу…

— Нет, — сказал я, потому что никакого сна не было. Я соврал из простой необходимости уехать. — Хотя ладно. Богиня Каннон стояла посередине рисового поля и протягивала мне драгоценный камень, круглый, как луна. Когда я взял его, она сказала мне: «Надень красное, и твое желание сбудется».

— Что же это за желание? — спросила она мягко.

— Спокойствие, — прошептал я. Моя ложь привела меня к этой откровенности. Все время, что мы были вместе, я никогда раньше не был с ней так откровенен, как сейчас.

В воздухе повисла тишина. Она нарушила ее первой:

— У тебя есть что-нибудь красное?

— Что?

— Для Каннон. В твоем сне она сказала, что ты должен надеть красное. Как насчет красного парчового платья с медальонами? Это подарок принцессы: она собственными руками вручала тебе его. Оно как нельзя лучше подойдет для Каннон. И…

— Тебе неприятно, что я уезжаю? Я обидел тебя?

Некоторое время она молчит.

— Обидел? — вдруг спросила она. — Тебе приснилась бодхисаттва Каннон. Она вызывает тебя. Как я могу обижаться? Ты можешь взять комплект из семи платьев, которые переливаются белым и красным, и оставить их богине в качестве приношения.

— Как скажешь, — чуть слышно сказал я. Честность опасна. Отвергнутая или незамеченная, она сделала меня еще более одиноким, чем когда-либо.

Что обязана сделать жена для своего мужа? Приспособиться к его потребностям и родить сына. Быть терпеливой, великодушной, правильной во всех отношениях. Успокоить мужа, когда он расстроен или недоволен жизнью, — если это вообще возможно сделать.

Не причинять боль. Сносить свою боль так терпеливо, как только она может.

Я сказала все это Онаге, а она лишь фыркнула:

— Что же тогда муж должен сделать для жены?

Я не знаю. Я не знаю, была ли я права все это время. Наверное, я что-то упустила.

Я упустила его. Или себя. Если такое возможно. По каким-то причинам я не смогла смешать духи в тот день.

Утром, перед моим отъездом, я услышал легкое постукивание по моим задвинутым экранам.

— Мой господин? — сказал вежливый голос. Это одна из служанок моей жены. Не Онага — она покидает левое крыло дома так же редко, как и Шикуджо.

Я кивнул Хито, чтобы он впустил эту женщину и служанку (даже у слуг есть слуги). Она вошла, отвернув лицо. На ней было бледно-желтое платье и шелковый китайский жилет, выкрашенный в золотой и розовый цвета. Ее одежды были усеяны мокрыми крапинками — на улице снова шел дождь. Было видно, что она волновалась: медленно она подошла ко мне. Ее волосы свешивались ей на лицо. Мои слуги вышли из комнаты.

— Ну? — я не мог сказать ничего, чтобы она почувствовала себя более комфортно.

— Моя госпожа передает вам маленький подарок. Это не очень важно. Но, может быть, вы захотите взять его с собой в путешествие, хотя это не обязательно. Скорее всего, он вам не пригодится…

Шикуджо всегда делает подарки, даже когда она обижена. Иногда я возвращаю их ей. Сложно быть женатым на идеальной женщине. Сложнее, чем можно себе вообразить.

Я киваю. Служанка легко приседает и оставляет маленький сверток на полу.

В тот же момент как по волшебству появляется Хито.

— Мой господин! Как это мило со стороны моей госпожи! Прислать одну из своих женщин, а не просто служанку. Мне принести?..

— Да, — говорю я. — Принеси этот сверток.

Он легко умещался на одной руке. Специальная бумага — с одной стороны ярко-красная, с другой — желтая — была так хитро завернута, что сверток держался без лент.

Внутри оказалась коробочка с амулетом. Многие женщины носят такие крошечные парчовые коробочки на тонких плетеных веревочках. Они верят, что амулеты влияют на их плодовитость и прочие женские вещи.

Эта коробочка величиной с мой большой палец обтянута желто-зеленым шелком и перевязана серебряной нитью. Медальон размером с ноготь пришит к одной из сторон коробочки: два журавля, летящие в противоположных направлениях на фоне затянутого тучами неба.

На обратной — красной — стороне бумаги она написала короткое, как всегда безукоризненное, стихотворение о журавлях, символизирующих вечную любовь в браке. А ниже приписала:

Оставь это за меня как подношение и молитву о супружеском счастье, когда приедешь в храм. Наше общее желание — чтобы ты нашел то, что ищешь.

Молитвы о супружеском счастье — это ерунда, но все женщины молятся об этом. А журавли, разлетающиеся в разные стороны, — я никак не мог понять, что за послание они в себе содержат. Поэтому я написал ей в ответ какой-то стих, который тут же забыл, но в котором не было ни слова о журавлях.

Однажды утром снова началась суета: слуги складывали сундуки в телеги, запрягали волов. Они бегали туда-сюда мимо меня по двору со свертками, тесно прижатыми к телу, чтобы на них не капал дождь. Когда я увидела желтую, как цветок, лошадь, я побежала к Дедушке. Он лежал в саду, под кладовой, где люди хранили шелк и другие ценные вещи.

— Что это значит?

Он вздохнул. Если про лису можно сказать, что она вздохнула. Он больше не пытался остановить меня, когда я подкрадывалась к людям и наблюдала за ними, но отказывался отвечать на мои вопросы. Возможно, он просто сдался.