Дийна кивала, хотя ей было не до веселья. У неё ныли ноги после пробежки, а ещё немного мучила совесть после происшествия со студентом. Раненый зверёк выглядел таким несчастным и жалким! С другой стороны, если бы не Кайо, она сама могла лежать сейчас в лазарете или даже в гробу. Алагато — хищники. Поди угадай, что у них на уме!

Другой проблемой была «донья Кобра». Дийна ещё не успела вытряхнуть из волос сухие листья после работы в саду, как деканша снова появилась на кафедре и потребовала учебные планы. Как будто забыла, что сама же поручила ей заняться совсем другими делами! Битый час сеньора ди Кобро нудела ей в уши, что другие кафедры давно предоставили все документы, и только магистр Гонсалес всё тянет волынку, ставя под угрозу весь образовательный процесс, как всегда!

Назойливый голос «деканши» преследовал её даже сейчас, во время беседы с подругой. Хорошо, хоть с Транкильей можно нормально поговорить! Здесь все так любят командовать, палец протяни — сразу руку откусят!

На кафедру Дийна вернулась, полная мрачной решимости покончить с учебными планами раз и навсегда. Сев за машинку, она печатала до тех пор, пока не онемели пальцы, и буквы не начали расплываться перед глазами. Поздно вечером, привлеченная стуком клавиш, на кафедру заглянула вездесущая донья Кобра и выгнала её вон:

— Здесь вам не богадельня, чтобы торчать всю ночь! Завтра с утра придёте и всё закончите, ясно вам? Чтобы ровно в восемь утра были здесь!

Уже совсем стемнело, когда Дийна добралась, наконец, до флигеля. Даже ужинать не хотелось, только бы упасть и уснуть. Поднявшись к себе, она ощупью зажгла лампу и застыла, не веря своим глазам. В комнате царил бардак. Нет, бардак — это слабо сказано! Комната выглядела так, будто сквозь неё пронёсся торнадо. Всё, что можно было вытащить из шкафа и сбросить с комода, валялось на полу. Занавески висели клочьями. Постель была сбита в ком, а от простыней исходил скверный запах.

«Вряд ли это сделал кто-то из аспирантов! — подумала Дийна с невольной иронией. — Даже если они до сих пор меня недолюбливают, это уже чересчур! На такое даже Альваро не способен! Ну, разве что он научился превращаться в кота и решил дать волю своим инстинктам…»

Внизу, на кухне, слышались голоса. Можно было поискать утешения у Саины, а заодно расспросить, не заходил ли к ним кто-нибудь в дом. Спустившись на первый этаж, Дийна заглянула на кухню — и все вопросы замерли у неё на языке, когда кудрявый парень в очках, сидевший за столом, сверкнул на неё такими знакомыми голубыми глазами.

«Значит, это и есть Мартин Феррер, работающий в Орнитологическом парке. Да, удачное вышло знакомство, ничего не скажешь!»

Аспирант тоже не смог скрыть удивления:

— Эй, я же вас знаю! Это вы издевались в саду над Барригой!

От такого обвинения Дийна опешила:

— Я? Издевалась? Да вы посмотрите, что он натворил в моей комнате!

Ей не дали должным образом выразить своё возмущение. Вдруг раздался боевой клич (больше похожий на писк), и с кухонного шкафчика на неё спикировал когтистый мохнатый комок с длинным хвостом. Для существа, недавно получившего смертельную рану, алагато был поразительно энергичен. Прыгнув на Дийну, он вцепился ей в волосы. От ужаса она завизжала. Кто-то вскочил, опрокинув стул, поднялся переполох:

— Баррига, Баррига! — кричал Мартин.

— Что случилось? — послышался чей-то голос. Хлопнула дверь.

— За хвост, за хвост его лови!

— Дайте воды, я их разолью!

И весь этот гам перекрыл раскатистый хохот Альваро:

— Мартин, ну ты даёшь! Ты кого сюда притащил? Эти двое в одном доме точно не уживутся!

* * *

Выбравшись из маленького филиала ада, в который превратился флигель с появлением Барриги, Дийна спряталась в беседке с арфой. Она свернулась на лавке, накрыв мёрзнущие ноги подолом юбки и жалея, что второпях не захватила накидку. На руках саднили царапины, там, где проехались когти алагато (мелкий паршивец!). До кожи головы больно было дотронуться.

«А главное, остальные вели себя так, будто из нас двоих Баррига больше достоин сочувствия! Вот пусть и нянчатся с ним! Лицемеры!»

Шмыгнув носом, она прикрыла глаза. Её деятельная натура требовала немедленной мести, но музыка успокаивала, смягчала… Нежные звуки арфы смывали с души накопившуюся усталость. Дийна совсем растворилась в мелодии и почти задремала, когда кто-то тихонько тронул её за плечо.

Оказалось — Саина. Девушка стояла перед скамейкой, держа в руках две кружки какао.

— Хочешь?

Дийне хотелось гордо отказаться, чтобы продемонстрировать всю глубину своей обиды, но из кружки пахло слишком вкусно, так что она сдалась и взяла одну. Толстые керамические бока приятно согревали руки. Саина уселась рядом, поёжившись:

— Прохладно здесь.

В небе сверкнул завиток Лундиосы, прошуршал наискось через небосвод и исчез. Саина сидела молча, прихлёбывая горячий напиток и слушая, как ветровая арфа перекликается с ночными птицами.

— Ты не сердись на Мартина, — примирительно сказала она спустя некоторое время. — Баррига — его лучший друг, ближе некуда. Даже мы тут не в счёт.

— Да уж! — фыркнула Дийна. — Два сапога пара!

— Ты бы видела его, когда он только приехал в Эль Вьенто! Весь как будто из острых углов, тронь — укусит.

Дийна не сразу поняла, про кого она говорит: про Мартина или Барригу. Похоже, что повадки у них были общие.

— …Мы его не расспрашивали, но и так было ясно, что семейка у него та ещё! Мартин даже на каникулы никогда не уезжает. Так и живёт здесь.

Крупная серая птица, хлопая крыльями, пролетела мимо беседки.

— Это Альваро нашёл ему работу в Орнитологическом парке, — продолжала Саина. — Там Мартин хоть немного оттаял. Уж не знаю, где он подобрал этого Барригу… Терпеть его не могу! — вдруг сказала она. — Опять все шкафы запирать придётся! У этого чудовища просто неконтролируемая страсть к чужим вещам. Но Мартин обещал, что надолго он у нас не останется, только пока рана не заживёт. Ты уж потерпи!

«То есть он ещё и клептоман? Вообще отлично!» — мрачно подумала Дийна. Жизнь во флигеле обещала стать очень весёлой.

Вернувшись к себе, она с некоторым смущением обнаружила, что, пока её не было, Дейзи с Саиной успели прибраться в комнате, а кровать застелили свежими покрывалами. Окно, лишенное занавесок, казалось непривычно голым. Сквозь чёрный рисунок ветвей ярко светила луна.

После всех огорчений прошедшего дня Дийне казалось, что она никогда не уснёт, однако сон захлестнул её, как только голова коснулась подушки, и увлёк за собой.

Скоро в доме всё стихло. Только Баррига беспокойно возился в комнате Мартина. Его злила закрытая дверь, не позволявшая обследовать другие помещения. В этой спальне он уже собрал всё самое ценное и устроил хороший тайничок под комодом, чтобы вещи не разбежались. Но другие комнаты были недоступны, хоть плачь! Он уныло поскрёб косяк, потом неуклюже (мешал бинт) вскарабкался на подоконник. Все форточки были закрыты. Баррига стукнулся лбом в стекло и скорбно вздохнул, свесив хвост. Всё было заперто. Его это очень расстраивало.