спасибо, что вы кишцы, и я об том ведаю. С чужеземцев и плата выше. А если б, вы были унукцами скажем, то лучше б вам здесь совсем не появляться.

— А, что так?

— Разве вы не слышали, что вероломные помыслы Лугальзагесси, привели наши города к войне?!

— Ну, слышали… краем уха.

Стражник недовольно напыжился, но ничего не сказал, лишь попытав, куда ездоки намерены отправиться дальше.

— Как куда? В Нибиру. После долгой дороги, принести дары и отдать свои почести всемилостивейшему Энлилю, покровительствующему нашему благословленному лугалю Ур-Забабе, да длятся вечно его годы. — Удивившись вопросу, ответил гальнар.

— Сворачивайте свой возок. Туда хода нет.

Не ожидавший такого оборота, скоморох вскинул бровями:

— Что значит — сворачивайте?

— Ну да, вы ж наверно, не слышали. — В голосе стража слышалась обида.

— О чем, не слышали?! Что случилось?! — Слова земляка, заставили учащенно забиться сердце Пузура.

Стражник ответил не сразу, но пережидая, посверлил глазами, будто испытывая взглядом, потом выронил, тяжело как свинец:

— Нибиру пал.

— Каак…?! — В ужасе, то ли прошептал, то ли вскрикнул Пузур.

***

Засидевшись за раскладом, и поглощенный подготовкой очередной мести, Азуф не заметил как наступило утро и пришла пора встречать новый день. А он еще и не ложился. Случалось и раньше, что он забывал о сне, но тому были куда более приятные причины. Не одна ветреница, одаривала его сладострастной улыбкой, восхищенная неутомимостью киурийского льва, блаженно вспоминая бурные ночи; не одна порочница исстеклась желанием, грезя о его крепких объятиях. Азуф горько усмехнулся. Узнав о судьбе Нибиру и об участи ее лучших жителей, которым он поклялся в безопасности, он совершенно потерял покой: в нем зашевелилось, чувство похожее на совесть. Да и ночи в последние дни, перестали радовать успехами с прелестницами. В другое время, он бы обратился с этим недугом к старому средству, но оно иссякло, а тот единственный человек, который его когда-то для него готовил, и мог бы помочь и теперь, преданный им, лежит где-то под стенами разрушенного города. Впрочем, вряд ли оно бы сейчас помогло; настолько он был подавлен.

Он изменился и внешне, осунувшись и потеряв былую подтянутость. Хотя никто и не мог сказать, что он утратил хватку и уверенность в себе. Напротив, в последнее время в нем прибавилось и напора и боевитости, и не многие решались перечить ему. Ужом обвив подножие престола, он строго следил за тем, чтобы никто не поднес лугалю что-то неугодное его умыслам, будь то хоть сам великий лагар. Лишь удостоверившись в том, что у просителя нет худого для него, он не препятствовал их встрече. Казалось, под неусыпным взором он держал все, что творилось в рассыпающихся его старанием землях Единодержия, и без его ведома, не проскочила бы и мышь. Но увы, советник Киша не мог влиять на государя настолько, чтобы совершенно управлять его мыслями. Ур-Забаба был слишком подозрителен для этого, и казнил всякого, кто по его мнению пытался это делать. Потому, личный чашеносец великого лугаля был предельно осторожен, поворачивая все так, чтоб и сам единодержец не догадывался, что идет чьим-то проторенным руслом. Азуф понимал, что это путь к разрушению, но он знал также, что только так он может ухватить удачу, ибо только путем разрушения и того, что когда-то создавал сам, государь шел не опасаясь измены.

Отовсюду, на ногах легкокрылых гонцов и их резвых кунгалов, запряженных в многобежные колесницы, к нему стекались вести о том, что творится в обитаемых землях и за его пределами. И первым из всех в Кише, узнав о падении Нибиру, он был потрясен до глубины. Лично готовивший заговор, и склонявший его лучших людей к измене, через них влияя и на мнение горожан, он был уверен, что Лугальзагесси, обязанный ему всем, послушает его и пощадит город и его жителей. И потому, он был подавлен теперь и разбит в сердце; столь неожиданным для него было это известие. Ему было жаль горожан, ему было жаль города, ему было жаль поверженные святыни и разоренные храмы; но больше, его одолевало чувство стыда, негодования и бессильной злобы, от того, что им воспользовались и бросили как ненужную ветошь. И кто?! — Его ставленник, которого он подобрал где-то в глуши болот, какого-то захолустного городка. Ну, ничего. Как он его поднял, так он его и уронит. Союз городов Юга не прочен, и держится волей градоправителей, объединившихся против единого врага не без его помощи, и может легко рухнуть, как обрушается снег в горах от нечаянного шума. У него еще есть и сила и влияние, он может способствовать этому, а замену лугалю он легко найдет среди энси соседних городов. Нашел же он этого ведьменыша, когда старый энси Унука отказался подчиниться его воле и восстать против власти Киша. И если Загеса рассчитывает на своего великого соседа, то напрасно. Ним сейчас даже не в состоянии, самостоятельно вытащить заносу из своей задницы, в виде захиревшего Лагаша, что уж говорить о далеком и сильном государстве Киша. Нибирийцы, только и вступили в заговор, оттого, что заручились его поддержкой, а другого, такого же влиятельного мужа, в Каламе, ныне разделенном благодаря его стараниям, им не найти….

— Господин. — Еле слышно, чтоб не нарушать спокойствия, обратился к нему вошедший слуга, учтиво склонившись в поклоне. — Прибыл торговец из Нима.

— Нима? Ну-ка давай, зови его. — Оживился Азуф, ожидая увидеть нимийца.

Но вместо черного соглядатая, в проем просунулась, смущенная рожа тайного посланника Лугальзагесси.

— Ааа, это ты! … Ну что?! Твой государь, все же решился прислать гонца, чтобы сообщить о подлой измене?! И что же ты? Не боишься, стать ради него, жертвой на заклание??? — Встретил он тайного посланника, не успевшего, приветствовать его как подобает.

Посланник, в ответ лишь скорбно склонил голову:

— Досточтимому господину, уже донесли печальную весть о разграблении города?

— Ха-ха-ха, твой вероломный господин, прислал тебя, чтоб ты посмотрел и рассказал ему, о том, как меня добивает эта весть; а он бы посмеялся? Не выйдет. Он решил, что он теперь власть, и я не смогу ничего ему сделать. Однако он забывает, что то, что легко дается, так же легко уходит. И в моих силах еще, раздавить даже такого вонючего клопа….

— Оо, господина верно неправильно известили. — Заспешил опровергнуть страшные подозрения царедворца, напуганный посланник. — Мой государь не причастен к разграблению города, то, все самовольства черни, повинностью приданных городами в его ополчение. Их зачинщики уже выявлены и казнены, остальные тоже примерно наказаны. Но увы, главный зачинщик и разбойник всего этого, ушел из