— Приехал за женой. Она жила здесь, но много путешествовала. В одной из поездок мы и познакомились, — ответил он с мягкой улыбкой.

— Простите, можете не отвечать, если не хотите, но…

— Что с ней случилось? Отвечу, если перестанешь мне выкать, — вновь взял он меня за руку, вырисовывая пальцами узоры на моей ладони.

— Больше не буду. — Он посмотрел на меня, чуть прищурившись. — Честно.

— Я уже сказал, что она любила путешествовать. Когда родилась Адель, мы редко куда-то выбирались, да и бизнес занимал большую часть моей жизни. В последнее путешествие она отправилась одна. Снежная лавина накрыла их группу в горах. Не выжил никто.

— Мне очень жаль.

— Давай не будем об этом. Шесть лет прошло, — вновь разлил он вино по бокалам. — Кстати, это вино лучше пить вприкуску с этим сыром. Один мой друг держит сыроварню, и сыр у него отменный.

Мы разговаривали долго. Антуан рассказывал о бизнесе, об отношениях с Адель, делился воспоминаниями. В ответ я поведала ему смешные истории, которые произошли со мной. Говорила о маме. По-прежнему хотелось задать так много вопросов, но я решила повременить. Не все сразу.

Веки закрывались непроизвольно. Мужчина соврал, сказав, что от этого вина не пьянеешь. Ощущала легкость, будто покачивалась на волнах, и, естественно, клевала носом. Уже перебрались на постель. Надо было сидеть, потому что лежа я засыпала на ходу, а начальник с улыбкой наблюдал за мной, нет-нет да и прерываясь в повествовании.

— Я не сплю, — пробурчала сонно.

— Я вижу.

Осторожно сняв с меня спортивные штаны, Антуан взялся за топ, но я начала вяло сопротивляться, выражая недовольство.

— Мы не торопимся, помнишь? — проговорил он шепотом, облаченный в одни лишь боксеры.

И когда успел раздеться?

Откинув топ, он возвысился надо мной, удерживая вес своего тела на руках. В этот самый момент мужчина казался мне демоном, не иначе. Мышцы перекатывались под кожей, завораживая. Ладони сами коснулись его плеч, груди — без моего участия. Гладила его щеку, ощущая колкие иголочки щетины подушечками пальцем. Очерчивала полные губы. Обрисовывала татуировку, которая обнимала шею и плечо. Кобра, будто настоящая.

— Мы не будем торопиться, веришь? — повторил он, заглядывая мне в глаза.

— Верю, — выдохнула я, больше всего на свете желая прикоснуться губами к его губам.

В эту долгую ночь мы неторопливо изучали друг друга, с трудом удерживаясь на грани. Целовались — томительно медленно, жадно, дико, нежно, необузданно. Словно в первый раз — и одновременно будто в последний.

Он разрешил мне изучить каждый сантиметр его тела, рассмотреть едва заметные морщинки, обозначить губами каждую родинку. Но требовал взамен не меньше, когда я извивалась под ним, приподнимаясь в спине, чтобы целовал еще и еще.

Смяли все простыни. Потеряли подушки. Я могла бы сравнить эту игру с безумием, с агонией, в которой его губы стали для меня величайшим наслаждением и самым страшным наказанием. Волосы растрепались. Жар прокатывался по телу, чтобы вскоре смениться теплыми надежными объятиями, в которых мне было спокойно. В которых я ощущала себя в безопасности.

Я сидела как на иголках. Идеальная прическа — волосы, убранные в пышную шишку, и тонкий локон, что пружиной касался ключиц. Идеальный французский маникюр с малюсенькими бриллиантами на указательных пальцах. Макияж, который сделал меня как минимум на десяток лет старше. Черное шелковое платье — длинная юбка в пол с четырьмя разрезами от бедра и телесного цвета топ, спереди расшитый камнями. Спина оставалась нагой, закрытая тонкой прозрачной паутинкой. Круглый бриллиант в ямке между ключиц. Наверное, так роскошно я не выглядела еще ни разу в жизни, но ощущала себя напуганно.

После вчерашнего мне вообще было трудно смотреть Антуану в глаза. То, что я ему вчера позволяла — целовать меня и ласкать везде и всюду, — просто немыслимо. Наутро я краснела, бледнела, теряла голос, но мужчина оставался невозмутимым. Даже поцеловал после завтрака — и меня, и Адель, а я так сильно сожалела о том, что настаивала на совместной трапезе. Хотелось спрятаться под столом, лишь бы не видеть его мягкую улыбку, его взгляд, что обжигал сильнее огня.

Кроме Антуана довольной выглядела и Адель, несмотря на то, что мне сегодня предстояло явиться к ней в школу. Девочка будто все знала или догадывалась. Не понимала, просто терялась в ее присутствии. Стыд опалял щеки, а я судорожно вспоминала, в каком возрасте впервые узнала о том, чем за закрытыми дверьми занимаются мужчина и женщина. Выходило, что в шесть, но эта мысль вот вообще не радовала.

Едва дом опустел, я тут же сбежала к себе в комнату. Хотелось спрятаться под кровать, закрыться подушками, притвориться одеялом. Нечеткие воспоминания врывались яркими затуманенными картинками, срывали дыхание, вынуждали сердце пуститься в галоп. А ведь остальные домочадцы наверняка слышали мои стоны. Да их не услышал бы только глухой. Как теперь смотреть им в глаза?

Но долго предаваться самобичеванию мне не дали. Уже через несколько часов в комнату после неуверенного стука заглянула Клеменс. Видимо, самая храбрая из всех. Она сообщила мне о том, что в гостиной меня ожидают стилисты, а так же спросила, во сколько мне подавать обед. Именно в этот момент я и вспомнила о том, что сегодня мне предстоит сопровождать Антуана на художественную выставку. Осознание ближайших перспектив вынужденно заставило подумать о побеге, но…

Наши ведь не сдаются, правда?

И вот теперь я сидела в гостиной в одиночестве и боялась пошевелиться, чтобы не испортить прическу или платье. Сердце зашлось в дробном ритме, едва завибрировал рабочий телефон, оповещая меня о том, что мне пришло новое сообщение.

«Ангел мой, ты готова? Люк заедет за тобой через десять минут», — читала я текст смс.

Это его «ангел мой» опаляло щеки, тогда как пальцы подрагивали, набирая ответ.

«Уже давно готова…», «Да, мой…», «Жду…»

Ни одно из этих сообщений я так и не отправила. Наверное, впервые в жизни я не знала, как ответить и что написать. В каких вообще мы отношениях? Как я могу к нему обращаться?

«Тебе понравилось платье?» — пришло второе смс.

Безумно понравилось. Невооруженным глазом было видно, что оно беспредельно дорогое. Да и на мне оно смотрелось так, будто шили его специально для меня. Но…

Если я наемный работник, я обязана была заниматься поиском стилистов и платья сама, а значит, сейчас мой ответ должен был звучать как-то вроде: «Благодарю вас за заботу, месье Броссар, платье великолепное. Прошу прощения за то, что не занялась этим вопросом сама. Больше такого не повторится».

С другой стороны, если наши отношения уже ступили на скользкий путь всех пунктов договора, то я должна была ответить примерно так: «Антуан, дорогой, платье великолепное. Я уже готова и жду нашей встречи».