Вчерашний день, таким образом, помаленьку высветлялся, ноСтепу сейчас гораздо более интересовал день сегодняшний и, в частности,появление в спальне неизвестного, да еще с закуской и водкой. Вот что недурнобыло бы разъяснить!

– Ну, что же, теперь, я надеюсь, вы вспомнили мою фамилию?

Но Степа только стыдливо улыбнулся и развел руками.

– Однако! Я чувствую, что после водки вы пили портвейн!Помилуйте, да разве это можно делать!

– Я хочу вас попросить, чтоб это осталось между нами, –заискивающе сказал Степа.

– О, конечно, конечно! Но за Хустова я, само собойразумеется, не ручаюсь.

– А вы разве знаете Хустова?

– Вчера в кабинете у вас видел этого индивидуума мельком, нодостаточно одного беглого взгляда на его лицо, чтобы понять, что он – сволочь,склочник, приспособленец и подхалим.

«Совершенно верно!» – подумал Степа, пораженный такимверным, точным и кратким определением Хустова.

Да, вчерашний день лепился из кусочков, но все-таки тревогане покидала директора Варьете. Дело в том, что в этом вчерашнем дне зиялапреогромная черная дыра. Вот этого самого незнакомца в берете, воля ваша, Степав своем кабинете вчера никак не видал.

– Профессор черной магии Воланд, – веско сказал визитер,видя Степины затруднения, и рассказал все по порядку.

Вчера днем он приехал из-за границы в Москву, немедленноявился к Степе и предложил свои гастроли в Варьете. Степа позвонил в московскуюобластную зрелищную комиссию и вопрос этот согласовал (Степа побледнел изаморгал глазами), подписал с профессором Воландом контракт на семь выступлений(Степа открыл рот), условился, что Воланд придет к нему для уточнения деталей вдесять часов утра сегодня... Вот Воланд и пришел!

Придя, был встречен домработницей Груней, которая объяснила,что сама она только что пришла, что она приходящая, что Берлиоза дома нет, ачто если визитер желает видеть Степана Богдановича, то пусть идет к нему вспальню сам. Степан Богданович так крепко спит, что разбудить его она неберется. Увидев, в каком состоянии Степан Богданович, артист послал Груню вближайший гастроном за водкой и закуской, в аптеку за льдом и...

– Позвольте с вами рассчитаться, – проскулил убитый Степа истал искать бумажник.

– О, какой вздор! – воскликнул гастролер и слушать ничегобольше не захотел.

Итак, водка и закуска стали понятны, и все же на Степу быложалко взглянуть: он решительно не помнил ничего о контракте и, хоть убейте, невидел вчера этого Воланда. Да, Хустов был, а Воланда не было.

– Разрешите взглянуть на контракт, – тихо попросил Степа.

– Пожалуйста, пожалуйста...

Степа взглянул на бумагу и закоченел. Все было на месте.Во-первых, собственноручная Степина залихватская подпись! Косая надпись сбокурукою финдиректора Римского с разрешением выдать артисту Воланду в счетследуемых ему за семь выступлений тридцати пяти тысяч рублей десять тысячрублей. Более того: тут же расписка Воланда в том, что он эти десять тысяч ужеполучил!

«Что же это такое?!» – подумал несчастный Степа, и голова унего закружилась. Начинаются зловещие провалы в памяти?! Но, само собою, послетого, как контракт был предъявлен, дальнейшие выражения удивления были быпросто неприличны. Степа попросил у гостя разрешения на минуту отлучиться и,как был в носках, побежал в переднюю к телефону. По дороге он крикнул внаправлении кухни:

– Груня!

Но никто не отозвался. Тут он взглянул на дверь в кабинетБерлиоза, бывшую рядом с передней, и тут, как говорится, остолбенел. На ручкедвери он разглядел огромнейшую сургучную печать на веревке. «Здравствуйте! –рявкнул кто-то в голове у Степы. – Этого еще недоставало!» И тут Степины мыслипобежали уже по двойному рельсовому пути, но, как всегда бывает во времякатастрофы, в одну сторону и вообще черт знает куда. Головную Степину кашутрудно даже передать. Тут и чертовщина с черным беретом, холодной водкой иневероятным контрактом, – а тут еще ко всему этому, не угодно ли, и печать надвери! То есть кому хотите сказать, что Берлиоз что-то натворил, – не поверит,ей-ей, не поверит! Однако печать, вот она! Да-с...

И тут закопошились в мозгу у Степы какие-то неприятнейшиемыслишки о статье, которую, как назло, недавно он всучил Михаилу Александровичудля напечатания в журнале. И статья, между нами говоря, дурацкая! И никчемная,и деньги-то маленькие...

Немедленно вслед за воспоминанием о статье прилетело воспоминаниео каком-то сомнительном разговоре, происходившем, как помнится, двадцатьчетвертого апреля вечером тут же, в столовой, когда Степа ужинал с МихаиломАлександровичем. То есть, конечно, в полном смысле слова разговор этотсомнительным назвать нельзя (не пошел бы Степа на такой разговор), но это былразговор на какую-то ненужную тему. Совершенно свободно можно было бы,граждане, его и не затевать. До печати, нет сомнений, разговор этот могсчитаться совершеннейшим пустяком, но вот после печати...

«Ах, Берлиоз, Берлиоз! – вскипало в голове у Степы. – Ведьэто в голову не лезет!»

Но горевать долго не приходилось, и Степа набрал номер вкабинете финдиректора Варьете Римского. Положение Степы было щекотливое:во-первых, иностранец мог обидеться на то, что Степа проверяет его после того,как был показан контракт, да и с финдиректором говорить было чрезвычайнотрудно. В самом деле, ведь не спросишь его так: «Скажите, заключал ли я вчера спрофессором черной магии контракт на тридцать пять тысяч рублей?» Такспрашивать не годится!

– Да! – послышался в трубке резкий, неприятный голосРимского.

– Здравствуйте, Григорий Данилович, – тихо заговорил Степа,– это Лиходеев. Вот какое дело... гм... гм... у меня сидит этот... э... артистВоланд... Так вот... я хотел спросить, как насчет сегодняшнего вечера?..

– Ах, черный маг? – отозвался в трубке Римский, – афишисейчас будут.

– Ага, – слабым голосом сказал Степа, – ну, пока...

– А вы скоро придете? – спросил Римский.

– Через полчаса, – ответил Степа и, повесив трубку, сжалгорячую голову руками. Ах, какая выходила скверная штука! Что же это с памятью,граждане? А?

Однако дольше задерживаться в передней было неудобно, иСтепа тут же составил план: всеми мерами скрыть свою невероятную забывчивость,а сейчас первым долгом хитро выспросить у иностранца, что он, собственно,намерен сегодня показывать во вверенном Степе Варьете?