– Мы будем разговаривать, созваниваться, ну и все такое, правда?

– Конечно.

– Даже до того, как малыш родится?

– Даже до этого.

– И ты будешь приезжать?

– Я обязательно приеду на роды, надеюсь, успею, и это не случится неожиданно.

Не такого ответа она ждала.

– Нет, я имею в виду, будешь ли ты меня навещать?

– Да. – По его тону было понятно, что он не совсем ее понял.

– И мы будем. – Она прижалась губами к его груди.

Он ответил не сразу, отчего показалось, будто она переступила черту. Может быть, вообразила себе романтические отношения, которых на самом деле нет? Но он запустил пальцы в ее волосы, притягивая к себе.

– Пока ты хочешь меня, я твой, Стелла.

Стелла поняла две вещи. Она любит Бобби. Когда она уйдет от него, ей будет больно, как никогда.

Но она должна уйти. Чем быстрее, тем легче ей будет забыть его. Перестать любить. Чем больше она его любит, тем сильнее он разобьет сердце ей, а потом и ребенку. Да, он хочет жениться на ней, но не по любви. Просто это правильно, благородно. Самое лучшее намерение. Но не благие намерения греют женщину ночью. Не они дарят ребенку отца. Она не может связаться с мужчиной, который не хочет ее такой, какая она есть. Нельзя рисковать сердцем и сердцем ребенка. Она просто не позволит этому случиться, и не важно, что будет больно.

Стелла поцеловала Бобби. Совсем скоро у нее не будет такой возможности. Похоже, он даже не заметил перемены в ее настроении. Поцеловав, отпустил.

– Ну, а теперь нам надо поработать.

– Да.

Иголки, нитки, ткань. Если она уедет, сможет попасть на тот бенефис. Все-таки это хороший шанс. Да, она поедет. Без него.

Воскресенье неожиданно оказалось одним из лучших дней у Бобби. Он уселся за ноутбук, Стелла за шитье. Она попросила поставить классический рок – «Бэнглз», Синди Лопер и других в том же духе. Они напевали вслух, занимаясь работой.

Дни вообще летели очень быстро. Стелла начала что-то вязать. Бобби ловил себя на том, что сидит, уставившись на нее.

– Это не совсем кружево, – пояснила она, заметив его взгляд.

– Не обращай на меня внимания. Я просто восхищаюсь тем, что ты вытворяешь своими руками. Как ты этому научилась?

– Мама научила меня вязать крючком и спицами. Она рассказывала, что женщины О'Флэннери – это ее девичья фамилия – веками занимались вязанием, искусство которого передавалось от матери к дочери. Так что, это мое по рождению.

Пока она говорила, ее пальцы не переставали двигаться. Бобби стало интересно, сможет ли Стелла вязать во сне. Тут ее лицо омрачилось, и он вспомнил, что ее мать умерла, когда ей было всего восемь лет.

– Когда я училась в школе, у меня забрали спицы. Помню, я угрожала ими одной девочке, та меня дразнила. Но сестра Мэри О'Хэйр пожалела меня, насколько монахини вообще умеют жалеть.

– Она била тебя линейкой по рукам?

– О да! Но сестра Мэри разрешила приходить в ее комнату и вязать у камина. Спицы всегда должны были оставаться у нее, но каждый вечер я целый час работала вдали от остальных девочек. Целый час могла притворяться, что моя мама… – Ее голос сорвался, и Бобби подумал, что она сейчас заплачет.

Стелла словно отгородилась невидимой стеной, и он не мог больше прочитать ни одной эмоции на ее лице.

– Так ты оставалась на ночь в школе?

– Я всегда жила в школе, хотя там не принимали детей младше тринадцати лет, но для меня сделали исключение благодаря деньгам отца.

– Ты жила там?

– Если получалось, Мики забирал меня на рождественские каникулы в нашу старую квартиру. Но потом отец ее продал, и мы с Мики стали проводить Рождество в его квартире. Там было тесновато, но очень уютно.

Если у Мики получалось. Не у отца. Что за человек этот Кейн, если не приезжал повидаться с дочерью даже на Рождество? Не слишком хороший, это точно. Видимо, потому она хотела гарантий, что он будет звонить и приезжать на дни рождения и праздники. Нет ничего печальнее, чем лишившаяся матери маленькая девочка в бездушной школе в окружении бездушных монахинь, забытая собственным отцом.

– Только ты и Мики, значит?

– Да, только я и Мики.

Это разбило ему сердце. Болезненное ощущение. Слушать, как эта женщина рассказывает о своем печальном детстве и одновременно вяжет кружево с такой скоростью, словно от этого зависит весь мир, невыносимо. Он так и представлял, как она сидит у ног жестокой няни, греясь в тепле огня, и вяжет так, словно пряжа – единственная связь между ней и прошлым. И это действительно было так.

Бобби впал в ярость. Да как Кейн посмел вычеркнуть собственную дочь из своей жизни? Ему хотелось сказать ей, что он никогда не отвернется от их ребенка. Но он видел, что Стелла все еще закрыта. Ясно, сейчас у нее нет желания разговаривать об этом, и кто ее обвинит?

– Это для бенефиса?

Ее лицо слегка омрачилось. Если бы он ее не знал, не заметил бы этого.

– Да.

– Ты пойдешь туда?

– Да.

Значит, она так решила. Соответственно, уедет меньше чем через две недели. Ему не нравилась эта мысль. Непонятно, что расстраивало больше, просыпаться по утрам в одиночестве или то, что она так легко уступает требованиям отца. Он не хотел, чтобы она уезжала, но, к сожалению, он не в том положении, чтобы настаивать на своем.

– Ты сможешь закончить это до отъезда, чтобы показать мне?

– Надеюсь.

На этом разговор окончился. Он бы очень хотел забраться в постель с ней, почувствовать, как ее тело прижмется к нему. Вроде такая мелочь, но он страстно желал этого. Однако необходимо кое-что доделать. Бобби воспользовался тем, что она ушла отдыхать, и решил позвонить.

– Что? – Голос Билли был далек от приятного.

– Мне нужна твоя помощь.

– Нет.

– Мне нужно, чтобы ты поработал перед камерой в четверг.

– Какого черта я должен это делать?

– У меня встреча, на которой запрещены камеры, и надо, чтобы ты развлекал публику.

Он слышал, как брат ругается в трубку. Билли не нравилось быть звездой реалити-шоу, что достойно сожаления, ведь он потрясающе выглядит на экране. Билли смачно ругается, кидается всякими предметами, таким образом привлекая огромное количество зрителей. А уж выразительному взгляду позавидует любой профессионал. Все это делает шоу незабываемым. Однако, по условиям контракта, Брюс и Бобби основные действующие лица.

Бобби ждал, не хотел рассказывать Билли о Стелле, во всяком случае, сейчас. У этого огромного мужчины на удивление мягкое сердце, когда дело касается беременных женщин и детей. Если узнает о Стелле, один Бог ведает, что он сделает.