Они въезжали в Фосетт-Грин, и Барнаби не преминул указать сержанту, что переулок Святого Чеда — это узкий проезд слева. Трой еле удержался от иронического вопроса: куда еще можно свернуть в богом забытом месте, где всего две узкие улочки и хорошо, если одна лошадь на всю округу?

Он был немедля наказан за высокомерие, и самым восхитительным образом. Навстречу им выехала лошадь, безмятежно цокающая копытами. В широком кожаном седле сидела очаровательная девчушка, экипированная как полагается: на голове — бархатное жокейское кепи, на ногах — высокие шнурованные ботинки-джодпуры. Трой, сам отец такой же крошки, к тому же ежедневно сталкивающийся со злом в многочисленных его проявлениях, стал с тревогой оглядываться по сторонам в поисках матери.

Что касается юной наездницы, то при виде автомобиля она спокойно направила лошадь с асфальта на травянистую обочину и жестом дала знать, что они могут спокойно проехать. Трой, который предпочел бы суетливый, заполошный испуг, позволяющий ему выступить в роли авторитетного утешителя, лишь пробормотал:

— Ну и детки пошли…

— Остановись вон там, — велел старший инспектор, — возле мотоцикла.

«Хонда» констебля Перро была прислонена к изгороди «Соловушек» с внутренней стороны у распахнутых настежь ворот. На сиденье лежали желтый защитный жилет и синий шлем с надписью «Полиция». Самого констебля поблизости не было видно.

Трой въехал во двор и выбрался из машины вслед за старшим инспектором. Несмотря на жару, сержант тут же надел безупречно отглаженный, с серебристой искоркой легкий пиджак из хлопка, предварительно проверив воротник и стряхнув с него рыжий волос.

Барнаби решительно постучал в дверь. Никакого ответа. У дома был заброшенный, даже нежилой вид, хотя на подоконнике между стеклом и полузадернутыми шторами по-прежнему стояли вазы и статуэтки.

— Дешевый шик! — поморщился Трой, разглядывая обстановку за окном.

Узкая гравиевая дорожка, огибая гараж, вела за дом. С громким хрустом прошагав по ней, Барнаби и Трой оказались в небольшом, довольно запущенном саду. Зеленые побеги уже наползали на патио, замощенное довольно симпатично, хотя и без особого полета фантазии разноцветными каменными плитами. В замысловатых китайских горшках скукожились засохшие бегонии, никто не потрудился убрать из жаровни прогоревшие угли, а большой гамак (веселые белые маргаритки по синему полю) выглядел сиротливо.

Барнаби, страстный садовод-любитель, сойдя по ступенькам патио, взирал с неодобрением на прелестные лилейники, осаждаемые ползучим пыреем, недавно посаженный, но не политый рододендрон сорта «Джордж Рейнолдс» и явно мучимую жаждой старушку хебе. Впрочем, кое-что здесь куда больше бросалось в глаза.

Небольшой клочок земли неподалеку выглядел более рыхлым и недавно увлажненным. Возможно, Холлингсворт надумал привести сад в порядок, но дальше не продвинулся. Правда, в это верилось с трудом, учитывая, в каком он был состоянии, по словам Перро.

— Сэр! Сюда! Скорей!

Барнаби услышал, как его сержант яростно дергает и трясет раму большого, до полу французского окна. Не дожидаясь помощи шефа. Трой кинулся во дворик к жаровне, схватил большие металлические щипцы и разбил стекло. Просунул руку в отверстие, открыл замок и, чтобы отодвинуть засовы, разнес еще два стекла. К тому времени, когда подоспел Барнаби, обе створки были широко распахнуты.

У пустого камина на ярком узорчатом коврике лежал мужчина. Барнаби стремительно пересек комнату и опустился возле него на колени. Трой замер на пороге. Его брезгливая натура чистюли-аккуратиста была глубоко оскорблена смесью затхлых, отвратительных запахов, к которым помимо всего прочего примешивалась вонь от лужицы мочи возле лежавшего неподвижно человека. На полу, рядом с его правой рукой Трой сразу заметил опрокинутый стакан.

— Ну что, не дышит?

— Нет. Вызывай судмедэксперта.

— Сей минут! — отозвался Трой и двинулся было к вычурному золоченому столику, на котором стоял телефон, сработанный под аппараты эдвардианской эпохи.

— Не трогай! — резко остановил его Барнаби. — Вызови по рации из машины. И попроси прислать фотографа. Организуй круглосуточную охрану.

— Ладно-ладно. Будет сделано. — «Не стоит выпрыгивать из штанов», — хотел добавить Трой, но благоразумно промолчал. У выхода в патио он задержался и нерешительно спросил: — Вы не думаете, что этот Холлингсворт просто… не выдержал, что ли…

— Мы еще не знаем, Холлингсворт ли это. Выясни, что там стало с нашим Нюхачом из Скотленд-Ярда. Если он больше ни на что не годен, пусть хоть тело идентифицирует.

После ухода сержанта Барнаби поднялся на ноги и осмотрелся. Благодаря Перро с его любовью и умением описывать детали старший инспектор в любом случае понял бы, где что находится. Какая утрата для книжных прилавков в аэропорту[20]! Впрочем, не все еще потеряно. Если Перро и дальше будет действовать с тем же вопиющим отсутствием практической сметки и проницательности, которое обнаруживал до сих пор, перемена карьеры для него, похоже, не за горами. И чем скорее это произойдет, тем лучше.

Барнаби обошел комнату по кругу, стараясь держаться возле стен и оберегая сцену преступления с такой старательностью, как будто труп был обнаружен с проломленной головой. Почему, собственно, он так осторожничал, партий инспектор и сам затруднялся сказать. Хотя налицо была скоропостижная кончина, ничто пока не внушало явных подозрений на насильственную смерть. Возможно, тридцать лет грязной работы развили у Барнаби особый нюх на криминал.

Старший инспектор разглядывал горки с фарфором, книжные полки, картины и фотографии. Его руки свободно висели вдоль туловища. Годы и годы ушли на то, чтобы приучить себя держать их слегка на отлете, зависшими в воздухе, чтобы невзначай до чего-нибудь не дотронуться.

Когда-то его, совсем еще зеленого констебля, приставили помощником к старшему инспектору, который буквально изрыгал пламя, как дракон, и нещадно муштровал молокососа. Однажды, прибыв на место преступления и обнаружив тело полураздетой молодой женщины, лежавшее лицом вниз в грязной канаве, Барнаби, не подумав, прыгнул в канаву и одернул на ней платье. Он получил такой нагоняй, такую словесную порку, что чуть не расплакался. («Чего ей надо, как ты думаешь?! Чтобы у нее задница была прикрыта или чтобы мы закрыли гада, который с ней эдакое сотворил?!») После этого он в течение нескольких месяцев заставлял себя держать руки в карманах, отчего в команде даже получил издевательское прозвище «карманного бильярдиста». Это было унизительно, но пошло Барнаби на пользу: больше он своей ошибки не повторял.

Его собственный помощник, закончив переговоры по рации, вылезал из автомобиля. Открыв дверцу, Трой заметил, как по переулку, пыхтя и отдуваясь, трусит местный «гений сыска». Трой подождал, пока тот приблизится на расстояние нескольких ярдов, затем быстро вышел и решительно зашагал к дому. Запыхавшийся Перро, весь в поту, нагнал его уже в патио.