— Она что, всегда возвращается к десяти, миссис Брокли? — спросил старший инспектор.

— Нет, — вмешался Редж. — Видите ли, она вообще никуда не ходит.

— Простите?

— Ну, ходит на службу, конечно. И иногда — за покупками.

— Но не по вечерам, — добавила Айрис.

— Сколько лет Бренде?

— Двадцать девять. — Хотя Барнаби постарался скрыть удивление, Айрис уловила его скепсис и добавила: — Я понимаю, она достаточно взрослая, но прежде Бренда никогда так не поступала.

— Никогда в жизни, — подтвердил Редж.

— И в котором часу она позвонила?

— Около девяти. Сказала, что у знакомого.

— Не «у», — поправил ее муж, — а «с». В смысле, разговаривает со знакомым.

— А мы даже не догадывались, что у нее кто-то есть, — произнесла Айрис с бессознательной гордостью.

Смерив взглядом студийное фото в изящной рамочке на буфете, Трой подумал, что не стал бы ухлестывать за таким чучелом ни за какие коврижки. Даже будь она гораздо моложе своих двадцати девяти. Если взять для сравнения собак, это худший на всей выставке экземпляр, не в обиду четвероногим будет сказано. На такую никто не польстится.

— Хорошо ей было говорить, чтобы мы не беспокоились, — продолжала Айрис. — Мы все равно волновались.

— Всю ночь.

— И все утро.

Два часа они спорили, звонить или нет дочери в офис. Айрис, у которой черные круги залегли вокруг глаз, была обеими руками за. Редж — поначалу — категорически против, но потом он, видя плачевное состояние жены, заколебался. Они сидели друг против друга за ненакрытым кухонным столом (о завтраке не могло быть и речи, он встал бы у них поперек горла), разрываясь между тем, что представлялось приемлемым и правильным в глазах общества, и желанием избавиться от мучительной тревоги.

«Что, черт побери, они могут подумать?!»

«Пускай думают что хотят».

«Это противоречит служебной этике, недопустимо».

«Мне все равно».

«Неслужебные звонки начальство не одобряет. И Бренда всегда это осуждала».

«Необязательно говорить с начальством».

«У нее возникнут неприятности».

«Просто спроси, на месте ли она. Прикинься, что звонишь по делу. Что ты клиент».

«Вот увидишь, в половине седьмого она будет дома».

«Я не в силах ждать еще девять часов!» — крикнула Айрис.

В конце концов под аккомпанемент стонов жены и собачьего лая Редж позвонил в Колпортскую и Национальную инвестиционную компанию. Его заставили ждать, бесконечно прослушивая исполняемую волынкой и электрическим органом песню на стихи Бёрнса «Берега Дуна». Песню, которую он уже до смертного своего часа не сможет слушать без леденящего кровь, тошнотворного воспоминания о пережитом ужасе.

В конце концов его соединили с отделом кадров, и он узнал, что мисс Брокли не вышла на работу утром без всякого предупреждения. Редж опустил трубку, и супруги долго сидели, не произнося ни слова. Даже Шона тихо убралась в свою корзинку, хотя никто ее туда не загонял.

Так прошли еще одни долгие сутки. Есть Брокли не могли. Бесконечно приготовляемые чашки чая стыли в разных местах, но к ним так никто и не притрагивался.

Именно Айрис, которая к утру среды почти обезумела от тревоги, увидев полицейского на заднем дворе Холлингсвортов, под влиянием мгновенного порыва решилась с ним заговорить. Редж кинулся останавливать ее, но на секунду опоздал.

— Думаете, — спрашивал теперь Барнаби, — она имела в виду своего бойфренда?

Брокли отвергли это предположение с категоричностью, которая ему показалось странной. В конце концов, их дочери было почти тридцать, и хотя она не могла похвастать широким кругом общения, ей определенно приходилось иметь дело со многими людьми по роду своей работы. Фотографию Бренды он видел краем глаза, воспринимая ее всего лишь как часть обстановки.

— Ничего подобного! — поспешно сказал Брокли.

— Бренда очень разборчива в знакомствах.

— Мы воспитали ее в строгих правилах.

— Расскажите-ка мне, пожалуйста, о ее телефонном звонке, — попросил Барнаби. — И как можно точнее, если помните. Слово в слово.

Помнят ли они?! Эти несколько торопливых фраз навеки врезались в их сердца. «Папочка! Боюсь, мне придется задержаться. Я тут неожиданно встретила приятеля. Мы собираемся перекусить. Не волнуйся, если я немного задержусь. Скоро приеду. Пока».

— Самое странное…

— Помимо самих слов… было похоже на то, что она звонила с вокзала.

— Неужели? — насторожился Барнаби.

— Да-да.

Трой украдкой глянул на свои часы и зевнул, не разжимая губ. Он воровато покосился на остатки шоколадных печеньиц. Поразительно, в каком бы состоянии люди ни пребывали, без чая с печеньем они не могли обойтись никак.

— Было много постороннего шума в трубке, — пояснил Редж.

— Все время слышались какие-то объявления по трансляции.

— Что ж, мистер Брокли, — Барнаби поднялся, и его крупная фигура едва ли не заслонила весь дневной свет, — я полагаю, если к завтрашнему утру Бренда не даст о себе знать, самым лучшим будет обратиться в полицию и подать письменное заявление о ее пропаже.

— Прямо в полицию?!

— Совершенно верно.

— Не могли бы вы сделать это вместо нас, мистер Барнаби? — спросила Айрис.

— Боюсь, что нет. Существуют определенные процедуры. Вам лично будет необходимо заполнить кое-какие формы. — В отличие от многих своих коллег, которые делали это с бездумной легкостью, он не стал произносить обнадеживающее: «Уверен, все у вас будет в порядке». Слишком часто ему приходилось стучаться в чужие двери, чтобы сообщить несчастным родителям, что с их ребенком далеко не все в порядке.

Их проводили до выхода. Трой остановился у корзиночки с пуделем, нагнулся и потрепал уныло повисшие ушки.

— Не грусти, — весело сказал он, — держи хвост пистолетом. Она скоро вернется.

Предварительные результаты вскрытия поступили к шести часам. Полный рапорт должен был лечь на стол Барнаби ближе к полудню назавтра, но Джордж Буллард по телефону изложил ему все подробности.

Алан Холлингсворт умер от передозировки, отравился транквилизатором галоперидолом, растворенным в виски. Остатков пищи в желудке не обнаружено. Препарат, продаваемый только по рецепту, выпускают под разными торговыми названиями, как правило — в форме капсул по полмиллиграмма. Можно предположить с большой вероятностью, что принята доза около шести-семи миллиграммов. Сами желатиновые капсулы, вероятно, не были проглочены. Никаких внешних повреждений на теле не выявлено. Как и сердечных патологий, болезней легких или других внутренних органов.