тёмно-розовая, с блеском, субстанция. Когда из древесной ранки упала последняя капля, надрез исчез, а жидкость потянулась вверх, как растущий побег. Она стала принимать форму тела, словно стремительно развивающийся эмбрион. Только получился не младенец, а крошечная стройная женщина с фигуркой балерины. Из спины её росли крылышки, похожие на крылья стрекозы.

Тёмно-розовая блестящая фея, подняв огромные бездонные фиалковые глаза на Эрни, взмахнула крыльями, которые прозвенели, как крошечные колокольчики, и, взлетев, как миниатюрная ракета, к потолку, как будто взорвалась единым аккордом, оставив от себя только блестящую золотую пыльцу, переливчатым облаком расплывшуюся по кухне.

— Не думал, что феи музыки такие… э-э-э… розовые… — Эрни решил сказать хоть что-нибудь, потому что все продолжали, как загипнотизированные, смотреть куда-то в потолок, приоткрыв рты.

— Странно: а я видела золотую, с острыми, как у вампира, зубами, — сказала Нина.

— Я — перламутровую, как натуральный жемчуг, с пепельными локонами, — сказала Дана.

— А я — изумрудную, с космическим свечением, как мой магический туман. Она показалась всем нам разной, так же и музыка, которую мы слышим, оставляет в нашем сознании только те образы, которые рисует её красками наше собственное сердце… — задумчиво и поэтично изрёк Том.

Том поднял вверх руку и собрал на ладонь немного золотой пыльцы. Взяв дудку в другую руку, он втёр пыльцу в место надреза, и шрам, оставленный ножом Эрни, исчез без следа.

Эрни принёс лютню и тетрадь для записи нот (он хранил в ней произведения, которые играл и маленькие этюды, которые писал сам).

— Сыграешь снова? — попросил он Домингу, открыв тетрадь на чистой странице и приготовившись записывать ноты.

Доминга кивнула и снова заиграла. Теперь её мелодия была просто красивой «двумерной» музыкой. Эрни записал ноты в тетрадь и подобрал аккорды на лютне.

— Давай я буду играть аккордами, а ты выводи мелодию. Умеешь импровизировать?

— Немного, — скромно кивнула Доминга.

— Давай попробуем первый раз как обычно, а потом я повторю всё заново, а ты можешь немного отойти от темы. Я тебе подыграю, если что.

— Идёт! — воодушевлённо отозвалась Доминга.

— Вы так Аниту разбудите! — запереживала Нина.

— Не переживай: её, как и её отца, пушечным выстрелом не разбудишь, — рассмеялся Том, всё это время одним глазом поглядывавший в гостиную. — Но, вообще-то, она и так уже проснулась.

Доминга и Эрни сыграли вместе, развивая музыкальную тему.

В кухню вплыла Далия, держа на руках отдохнувшую весёлую Аниту, снова готовую радовать весь мир.

— А кто играет на флейте? Я думала, это Нина. — Далия ещё не заметила крошечную Домингу, сидевшую спиной к ней.

— Это не флейта — просто маленькая дудка. Здравствуй, новая хозяйка, меня зовут Доминга!

Глаза Далии расширились. Она зажмурила их и потёрла свободной рукой. Снова открыв глаза, она наконец осознала, что Доминга ей не примерещилась.

Дана, почувствовав, куда дует ветер, забрала Аниту у своей матери.

Далия, подойдя к Тому, уперев руки в бока, нависла над ним, как надсмотрщик. Она не кричала, но шипела:

— Ш-ш-ш-тоэтоещ-щ-щётакое?! — Вопрос прозвучал как угроза.

— Это домовой, — безмятежно ответствовал Том. — Потомственный домовой, доставшийся мне в наследство в комплекте с сундуком, полным сокровищ, — добавил он, доставая из вазы розу и вручая её разозлившейся супруге.

Далия вырвала из руки Тома розу и бросила её на стол, едва не опрокинув заварочный чайник.

«Хорошо, что не на голову», — про себя улыбнувшись, подумал Эрни.

— Мне здесь волшебный зоопарк не нужен!

— Прости, что не предупредил: понимаешь, я и сам недавно узнал, что в комплекте с золотом и рубинами мне полагается и бесплатный домработник. — Том технично переводил беседу в выгодное русло. — Знаешь, Доминга не только на дудке играет. Она ещё отлично стирает цветы… то есть я хотел сказать — прекрасно стирает бельё, кормит животных и печёт вкуснейшие в мире ватрушки.

Том мягко усадил Далию на своё место, налил ей чай и пододвинул к ней поднос с оставшимися ватрушками.

— Красивый поднос, он из твоего сундука? — Далия, как обычно, довольно быстро успокоилась, бурно выплеснув эмоции.

— Ну, можно и так сказать, — не стал вдаваться в подробности Том. — Эта ваза с розами — тоже для тебя. — Том повернул вазу к жене той стороной, с которой она была наиболее искусно расписана.

— Ух ты, это ты делаешь? Как красиво! — Дана тоже включилась в операцию «сменим гнев на милость».

— Да, я осваиваю вышивку лентой — довольно сложная техника, но зато смотрится эффектно. — Нина, как обычно, отвечала прямо и по существу.

— Как твой заказ, успела закончить? — Том теперь наливал чай Дане.

— Успела и сразу новый получила. Только думала немного отдохнуть от работы: нам с Анитой в поликлинику пора, двор весь сорняками зарос, прихожую покрасить нужно. А тут вдруг позвонила какая-то девушка и стала меня упрашивать сделать шляпку к юбилею её тётушки. Я сначала отказалась, но она так настаивала — даже предложила доплату: тётушка, мол, не бедна, говорит, нужно только сделать красиво, она так любит, мол, всё элегантное.

— Ну, ты не дешеви, раз тётушка не бедная, — улыбнулся Том.

— Да я и не дешевила: сразу назвала цену чуть ли не втрое больше обычной, а она согласилась.

— Ну молодец, молодец, — похвалил Том. — Угадай, кто нашёл тебе богатую клиентку.

— Ума не приложу. — Дана не понимала, почему Том и Эрни смеются.

— Твоя дочь демонстрировала свою шляпку на пляже своим новым знакомым, — наконец объяснил Эрни.

— А, вот оно что… — рассмеялась Дана, целуя Аниту.

Когда все напились чая, наговорились друг с другом и опустошили ещё один поднос с ватрушками, за окном начало темнеть.

— Эх, хорошо с вами, но пора нам собираться, а то уснём по дороге. — Дана снова поцеловала начинавшую клевать носом Аниту.

Кто-то тихонько отпер входную дверь своим ключом…

— Буэнас ночос! — Белоснежная улыбка Мануэля осветила полутёмную прихожую.

Взбодрившаяся Анита сорвалась с места и обвилась вокруг ноги Мануэля, повиснув на нём, как обезьяна — на ветке.

Доминга зачем-то залезла под стол.

— Тебе не нужно прятаться, это всего лишь мой муж, — поспешила успокоить её Дана.

Но Доминга не пряталась: она доставала из-под стола старый табурет. Поднеся табурет к старому настенному подсвечнику, она вскарабкалась на него и стала дуть на маленькие круглые свечки, которые давным-давно никто не зажигал, как будто сдувая с них пыль.

Свечи мягко замерцали на стене, как крошечные звёзды, постепенно проявляющиеся на полотне чернеющего неба. В кухне-прихожей стало на волшебный манер уютно. Все собравшиеся на миг ощутили себя детьми, завороженно смотрящими на рождественское дерево в ожидании чуда.

— Вот в чём истинная миссия домового: зажечь свет семейного очага, собрав всех под одной