Глава Рода заключает меня в крепкие медвежьи объятия и заливает тонким ароматом дорогого парфюма и табака.

— Добрый вечер! — приветствую дежурной фразой в ответ.

— Присаживайся! — предлагает Шувалов, указывая на кресло, стоящее у приставного стола для совещаний.

Опускаюсь в мягкую кожу и откидываюсь на высокую спинку. На столе фарфоровые тарелки с холодными закусками, фруктами и конфетами, в центре высится бутылка коньяка и несколько бокалов. Только сейчас понимаю, что жутко голоден и с нетерпением жду начала трапезы.

— Давай выпьем за твое чудесное спасение! — торжественно Великий Князь, и его уста озаряет искренняя улыбка. — Хотя бы какая-то польза от содержания фамильных виноградников!

Не дожидаясь моего ответа, он начинает неспешно разливать янтарный напиток в хрустальные бокалы. Я смотрю на тягучую ароматную жидкость и понимаю, что привычная словоохотливость куда-то пропала вместе с иронией. Хочу расслабиться, отдохнуть и выбросить из головы навязчивые мысли.

— За новую жизнь, добро пожаловать в Великий Род Шуваловых! — с чувством произносит Игорь Всеволодович и протягивает мне бокал.

Принимаю коньяк из рук Князя и замечаю надпись «Шуваловский» на граненой хрустальной бутылке. Скромное обаяние аристократии уже не удивляет и не вызывает отвращения. Я воспринимаю ее в качестве дополнительной декорации в следующем акте пьесы, одну из ролей в которой предоставили мне.

Мы чокаемся, отдавая дань древней традиции. Крепленый янтарь виноградной лозы вышибает слезы из глаз и даже бодрит — тревожные мысли слегка отступают. Князь пьет маленькими глоточками, смакуя драгоценный напиток и осуждающе сморит на мой быстро опустевший бокал. Тем не менее наливает мне еще порцию и ободряюще кивает.

Второй бокал я цежу медленно, копируя манеры Великого Князя. На его лице возникает выражение одобрения и расслабленности. Глава Рода смотрит на меня задумчиво, не моргая, и я не прерываю затянувшуюся паузу. Молча поглощаю балык, осетрину и розетки с черной и красной икрой. Моя задача — получать информацию, а не заполнять эфир пустой болтовней.

— Держи сувенир, — наконец, нарушает тишину Князь и бросает на стол состаренную бумагу, украшенную вензелями. — Счет из Яра за взорванный комод. С почином тебя! Теперь ты чистокровный аристо не только по происхождению, но и по манерам! Есть чем хвастать в компании других молодых повес!

— Чистокровный аристо по происхождению? — уточняю я, выгнув бровь. — Это новая легенда? Теперь агент Симпа играет за другую команду и под другим именем?

Старик вертит в руках почти опустевший бокал и не отводит от моего лица внимательный взгляд темно-фиолетовых глаз.

— Спишем твою злую иронию на усталость и стресс, — отвечает он. — Ты же проделал оговоренную нами домашнюю работу?

— У меня есть гипотеза, — киваю я. — Все воспитанники Приюта — не просто носители крови цветных аристо, седьмая вода на киселе, а бастарды глав и сильнейших наследников Великих Родов?

Предположение о том, что их посылают не убивать, а попытаться влиться в ряды высших аристо, я пока не озвучиваю. Мои покушения на Шувалова в этом контексте предстают в невыгодном для меня свете.

— Браво! — восклицает Князь и хлопает в ладоши. — Неужели эта очевидная мысль ни разу не приходила в твою светлую голову?

— Приходила, — пристыженно соглашаюсь я. — В детстве, когда хотел стать одним из вас…

— Тогда следующий тост — за сбывшиеся желания! — Шувалов разливает очередную порцию «Шуваловского» и вручает бокал.

Я чувствую, что пьянею, но от коньяка не отказываюсь. В Приюте нас, будущих агентов, учили пить и при этом не терять контроль над собой. Впервые в жизни хочу нарушить выжженные на подкорке правила и как следует напиться, чтобы вывалиться из опостылевшей реальности хотя бы на время.

— Ты — аристо, Саша, самый что ни на есть! — с пафосом говорит Князь, пристально глядя мне в глаза. — В твоих венах течет кровь Рода Шуваловых!

В уголках глаз Князя поблескивают слезы, а я не чувствую ничего. Ни по отношению к нему, ни по отношению к Роду, ни по отношению к себе. Мне кажется, что я не принадлежу к окружающей действительности и являюсь лишь сторонним наблюдателем в чуждом мне мире. Мы чокаемся тонкостенными бокалами, и я опрокидываю в себя следующую порцию тягучего пряного напитка.

В раннем детстве я всегда мечтал стать аристо. Грезил об этом днем и ночью, наделял себя придуманными сверхспособностями и запутанной родословной, уходящей корнями к великим предкам. Часами пялился в зеркало и пытался разжечь в радужках хотя бы жалкую искру.

Мечты сбылись, но лишь наполовину. Если Шувалов не врет, то я, действительно, аристо. Аристо и бездарь в одном лице. Ужасное сочетание. Калека, обиженный судьбой и вынужденный всю жизнь быть своим среди чужих и чужим среди своих. В лучшем случае — серый, годный лишь к службе в многомиллионной имперской армии.

Глаза застилает предательская влага, и я убеждаю себя, что это от коньяка. Как за якорь цепляюсь взглядом за портрет в резной позолоченной раме, висящий над письменным столом Князя. Седеющий мужчина в парадной императорской форме пронзает взглядом пространство перед собой, и я понимаю, что уже видел эти зеленые глаза и властную усмешку на порочном лице Цесаревича.

— Рад, что ты жив! — мягко произносит Князь, выдергивая меня из раздумий. — Честно говоря, я уже и не надеялся…

— Кровь Рода в моих жилах — главная причина, по который вы со мной возитесь?

— Одна из! — Шувалов кивает.

— У меня есть право выбора? Я могу уйти на все четыре стороны и начать жизнь заново?

— Есть, но лишь до тех пор, пока не вступишь в Великий Род официально. После этого твоя судьба будет принадлежать не только тебе, — произносит Великий Князь, допив свою порцию. — Никаких одиночных заданий! Никаких выходов в свет без охраны, рискованных авантюр и поисков приключений на тощую задницу! Никаких девок сомнительного происхождения и друзей из низов!

Глава Рода заканчивает тираду на высокой ноте, и я чувствую, как от его насыщенного обертонами голоса вибрирует бокал в моих пальцах. Князь ждет от меня какой-то реакции, по всей видимости, отчаянного и эмоционального протеста, а мне все равно. Сознание захлестывает отрешенность, и я покорно киваю.

— Кстати, насчет девок я позаботился, — уже спокойнее говорит Шувалов и подмигивает, в его голосе звучат нотки смущения. — Не превращать же тебя в монаха!

На меня накатывает опьянение, и