Когда Эрнест и Мэри обдумывали этот план, им, возможно, и в голову не пришло ни на секунду, захочет ли вообще Эдуард жениться на его жене или, если уж на то пошло, станет королем так скоро. Убежденный монархист Эрнест пришел бы в ужас от самой идеи, что его решение могло ускорить отречение. В то время он рассматривал его как деловую сделку, простую и чистую.

По дороге домой из Нью-Йорка он несомненно репетировал в своей каюте, как он поднимет эту тему с принцем. Уважительно и учтиво – да, именно так. А что касается доведения этой новости до Уоллис, это уже совсем другое дело.

Хотя смерть Георга V вынудила его немного повременить с этим, возможность поговорить с королем не заставила себя долго ждать. В феврале 1936 года, вскоре после восхождения Эдуарда на престол 21 января, Уоллис решила отправиться в Париж на неделю в отель Meurice. Пока Уоллис исчезла из поля зрения, для Эрнеста и принца был организован обед в Йорк-хаус. Эрнест привел своего близкого друга, главного редактора Reuters Бернарда Рикатсон-Хатта в качестве моральной поддержки или свидетеля, а может в качестве и того, и другого.

Именно удивительная история Рикатсона-Хатта, которую он позднее рассказал Уолтеру Монктону на собрании Гвардейского клуба 13 августа 1940 года, быстро долетела до ушей премьер-министра и его ближайших советников. В конце ужина, по словам Рикатсона-Хатта, Симпсон напрямую спросил короля, планирует ли тот жениться на его жене. «Вы искренни? Вы собираетесь жениться на ней?» – выпалил Эрнест, позабыв обо всех дипломатических тонкостях в такой драматический момент. Пусть они были двумя товарищами-масонами, которые разговаривали друг с другом, но тем не менее, это был дерзкий вопрос монарху, заданный лояльным подчиненным, который знал свое место и безропотно там оставался.

Ответ короля был столь же драматичным. Он встал со своего кресла и заявил: «Неужели ты действительно думаешь, что я бы взошел на престол без Уоллис рядом со мной?» Все карты теперь были на столе, они перешли к делу, Эрнест согласился развестись, если король будет финансово помогать Уоллис. Конечно, одну карту он крепко сжимал в руке – роман с Мэри Раффрэй – обстоятельство, которое, возможно, изначально и придало ему смелости поднять эту тему с королем.

Пожали ли двое мужчин – монарх и его подчиненный – руки после «купли-продажи», Рикатсон-Хатт не сообщает, но единственным человеком, который не хотел бы видеть себя товаром, была сама Уоллис. Вскоре после встречи в Йорк-хаус, Эрнест поехал в Париж, чтобы сообщить эту новость Уоллис. Она была в ярости, так как двое мужчин в ее жизни использовали ее таким образом и дала понять своему мужу, что у нее нет намерения разводиться и нет желания выходить замуж за короля. «Она была застигнута врасплох», – вспоминает позднее ее друг. «Ее будущее было решено двумя мужчинами, которые даже не обсудили ничего с ней. Это ее потрясло. И что самое ужасное, у нее не было намерений разводиться с Симпсоном, а тут такие дела». И хотя она подозревала его в романе с другой женщиной, у нее не было доказательств. Но оно появилось довольно скоро.

В то же время новость об этой удивительной истории была передана Болдуину другом Симпсона, сэром Морисом Дженксом, бывшим лорд-мэром Лондона, который, к опасению товарищей-масонов, поспособствовал принятию Симпсона в масонскую ложу принца Уэльского. Невозмутимый Болдуин вызвал Уиграма, который теперь был камергером; сэра Лайонела Хэлси, члена совета герцогства Корнуолл; сэра Мориса Гуайера, первого парламентского советника казны и адвоката короля, Уолтера Монктона, на конфиденциальный разговор. Когда Уиграм услышал историю, он запрокинул голову назад и засмеялся от самой идеи, что король женится на американке при двух живых мужьях.

Это был единственный момент неуместного веселья. Хотя Дженкс настаивал, что Симпсон был честным человеком, советник премьер-министра лорд Дэвидсон описал пару как «первоклассных шантажистов», которых по возможности нужно депортировать. Он был убежден, что король соврал о своих, так называемых платонических отношениях с миссис Симпсон, чтобы убедить Эрнеста в том, что он может присоединиться к масонам. В результате это подвергло его унижению и шантажу.

В совершенно секретной записке он написал: «С [Симпсон] и миссис С [Симпсон], которая очевидно гонится за деньгами и держит его в кулаке… Миссис С очень близка с [Леопольдом фон] Хешем и имеет, и если захочет читает, доступ ко всем секретным государственным документам».

Уиграм отправил Симпсону сообщение, в котором говорил, чтобы он вспомнил свою свадебную клятву и по возможности увез свою жену обратно в Америку от вреда подальше. Если бы он знал о наличии в жизни Эрнеста Мэри Раффрэй, он был бы не столь оптимистичен.

На данном этапе Уоллис была поражена самой идеей свадьбы с королем. Это было столь же невозможно, сколько и непрактично. Она не питала никаких иллюзий, наслаждалась своей ролью компаньонки, но знала, что король в конце концов устанет от нее, как и от многих других, и найдет кого-нибудь помоложе. А что касается погони за деньгами, эта тема была открыта для интерпретаций. Она делала его счастливым, и он в ней нуждался настолько, что это пугало, это все, что она знала. Если он и хотел дарить ей драгоценности, одежду и деньги, то это была его прерогатива. Кто она была такая, чтобы отказать монарху?

Ее взгляды просто отражали здравый консенсус внутри приближенного круга людей. Как сказала королева Мария своей фрейлине Мэйбел, графине Эрли: «В настоящее время он полностью увлечен, но я надеюсь, что такое сильное увлечение обычно улетучится». Граф Кроуфорд пришел к такому же выводу, заметив, что роман продлится до тех пор, пока миссис Симпсон не будет «вытеснена более молодыми соперницами». Или как написал его помощник личного секретаря Алан Ласеллс: «Миссис С была не единичным феноменом, а лишь текущей фигурой в арифметической прогрессии, которая повторялась на протяжении почти 20 лет».

Но все сошлись во мнении, что время будет безошибочным лекарством для состояния короля.

Уинстон Черчилль, который баловал принца как своего собственного, обычно капризного и испорченного сына Рандольфа, все время утверждал, что советники короля должны играть по правилам, полагая, что если позволить страсти короля идти своим чередом, тогда спустя какое-то время женщина, которую он и Макс Бивербрук называли «Милашкой», станет созданием из прошлого. Он признал, однако, что миссис Симпсон имела позитивное влияние на жизнь Эдуарда, успешно призывала его к правильному питанию, призывала меньше употреблять алкоголь и меньше курить – и быть более внимательным к красным ящикам.

Время, однако, поджимало. В марте по приглашению Уоллис Мэри Раффрэй приехала погостить на Брайанстон-корт по пути на юг Франции. Хотя отношения были, судя по всему, несколько натянутыми, казалось, что Эрнест не разговаривал с женой по поводу существования у него любовницы. Она остановилась у них на пару недель и даже провела выходные в замке, где как обычно Уоллис устраивала вечера. Во время визита Эрнесту со своей любовницей удалось ускользнуть в отели Дувра и Девона, о чем Уоллис не знала.

После этого Мэри отправилась на юг Франции. Из отеля Carlton в Каннах на Пасху она отправила два письма, первое слащавое письмо с благодарностью было адресовано Уоллис, а второе любовное – Эрнесту. Она перепутала конверты, и Уоллис получила и прочитала любовное письмо Мэри ее мужу. Ошибка по Фрейду или классическая попытка любовницы заставить колеблющегося мужчину принять решение? Неважно, но это сработало, Эрнест признался в измене и переехал из Брайанстон-корт в Гвардейский клуб.