– Целая эпопея! – фыркнул мой здравый смысл.

Я засопела. Рука в перчатке, браслетах и напульсниках с трудом пролезла в банку и там благополучно застряла.

– Вот так в Африке местные жители ловят обезьян, – невозмутимо просветил меня здравый смысл. – Закапывают в землю кувшин с узким горлом, а в кувшин кладут орех. Обезьянка сует лапку в кувшин, хватает добычу и не может вытащить наружу кулачок, а бросить орех ей жадность не позволяет.

Я поморщилась. С моими нынешними габаритами и мастью я походила не на обезьянку, а на разжиревшего орангутанга. А кому понравится быть толстым жадным орангутангом?

Я поставила банку на лавочку, зажала ее между коленками и кое-как высвободила руку из стеклянной западни, заодно оставив внутри банки перчатку и браслеты. Осторожно, чтобы не размазать в стиле французских импрессионистов театральный грим на лице, промокнула пот на лице и шее, сунула уже несвежий платочек в карман, зачем-то огляделась и, зацепив взглядом свое отражение в недалекой зеркальной витрине, вновь ощутила легкое головокружение от успехов дружественной гримерши. Была я такая вся стройная симпатичная Люся, а стала рыжая волосатая гора – помесь Маши и Медведя!

– Сядь на пенек, съешь пирожок! – в тему посоветовал здравый смысл, сердобольно намекнув, что причина моего головокружения – не отвращение к своей новой внешности, а обычный голод.

– И то дело, – согласилась я, опускаясь на лавочку.

Пицца в коробке уже остыла, но при этом не превратилась в подобие резиновой подошвы.

Хорошая все-таки продукция у «Горпиццы», не зря ее хвалят!

К слову, едала я хваленую пиццу в Риме, так там тесто то-о-оненькое, козий сыр кусочками с игральный кубик нарублен и тончайшие пластинки ветчинки общим весом пятьдесят граммов живописно распределены на трех квадратных метрах лепешки. Может, на Итальянщине так и надо, а у нас в отечестве хорошая пицца – это такая, кусок которой нужно держать двумя руками. Он тяжелый, и начинка, если бортики кусочка лодочкой не загнуть, падает на пол, образуя на нем изрядную горку.

Я с аппетитом умяла три куска вкусного псевдоитальянского пирога, в процессе измазала руки и лицо, снова воспользовалась бабулиным платочком, повеселела и обозрела окрестности в заметно улучшившемся настроении. Ну и что, что я сейчас толстая, как копна, зато похудею в один момент, как не мечтают даже авторы модных диет!

Тут я, кстати, оглядела популярную прессу, выставку которой являла собой витрина киоска Роспечати неподалеку, и ощутила желание приобрести экземпляр журнала со своей новой статьей.

Ларек, сплошь увешанный периодикой, походил на кукольный домик, построенный для ребенка любящим папой – владельцем пункта сбора вторсырья из подручной макулатуры.

Встав с лавочки, я подошла к киоску, заглянула в удивительно маленькое окошко и спросила удивительно большую (почти как я нынче) тетеньку внутри:

– Свежий номер «Горящих туров» есть? – Рвавшееся с языка «Кто, кто в теремочке живет?» я удержала.

– Завтра будут «Горящие туры», – ответила прячущаяся в теремочке дюжая тетя. – Возьмите пока «Курортный Олимп».

– Лучше пирожок возьмите, – посоветовала бабуля, притулившаяся с корзинкой в тени за углом ларька.

Ее отношение к прессе выдавали и слово, и дело: бабуля заворачивала свою продукцию в обрывки нашей рекламной газеты.

– А с чем пирожки?

– С мясом.

– А с каким мясом?

Бабуля посмотрела на меня с укором:

– Со свежим.

– А кем оно было при жизни?

– Не хочешь пирожка, так и скажи, зачем бедную бабушку обижаешь?

Мне стало совестно. Стою тут такая, объем талии – как у неохватного африканского баобаба, и издеваюсь над щупленькой пенсионеркой! Нет чтобы молча поддержать рублем бизнес, малый ростом и оборотами, но отнюдь не годами!

– Минуточку, – сказала я бабушке и вновь продемонстрировала отработанный аттракцион – гвоздь сегодняшней программы: «Орангутанг Люся добывает орех из кувшина».

То есть вынула из авоськи банку, сняла с нее крышку, извлекла из сосуда кошелек и достала из него деньги:

– Дайте два!

– Вот, сразу видно понимающего человека! – засуетилась обрадованная старушка. – И хамбургеры ей не нужны, и карточкой расплатиться не просит! Ест домашние пироги…

– Хранит деньги в банке! – с той же одобрительной интонацией закончил другой голос.

Я обернулась, увидела рядом Караваева, взирающего на меня с доброй отеческой улыбкой, и ляпнула первое, что в голову пришло:

– За мной не занимать!

– Ты что? Сама все возьмешь?! – восхитилась бабка. – У меня еще три штуки осталось, бери, бери, ты ж моя хорошая!

Бабуся на редкость сноровисто смотала вместительный фунтик, побросала в него свои пироги, вынула из моих похолодевших пальцев банкноты, всучила мне взамен газетный куль, вытерла ладошки о юбку и с легким ехидством объявила Караваеву:

– А тебе, мил-человек, чего надобно? Али ты проверка какая? Так нет ничего у бабушки, гуляет бабушка, дышит свежим воздухом!

Подхватив с земли опустевшую корзинку, она фланирующим шагом двинулась по аллее прочь от скульптурной группы «Приставала в Идеальной Рубашке и офигевшая Люся с пирожками».

И пока Караваев, приподняв брови, с веселым удивлением созерцал бабкино дефиле в условный закат, я отмерла, быстро утрамбовала куль с пирогами в коробку с остатками пиццы и с ускорением двинулась в противоположном направлении.

Ярослав Писарчук, наследник и ревнитель традиций пицца-империи, убежденно кивнул своим мыслям.

Точно! Рыжая толстуха под видом продукции «Горпиццы» распространяет какие-то гнусные пироги, произведенные непонятно кем, неизвестно где и неведомо из чего!

– Надо взять ее с поличным, – решительно пробормотал Славик, зорко примечая на маршруте преступной толстухи кусты и деревья, позволяющие скрытно двигаться параллельным курсом.

С поддержкой малого бизнеса я погорячилась. После незапланированной оптовой закупки бабушкиных пирогов у меня не осталось денег на трамвай!

– О-о-о, пешим ходом с узелком на палочке по святым местам скитаться будем? – мигом оценил перспективу мой здравый смысл.

Великанские кеды оттягивали ноги чугунными ядрами, чужие волосы липли к потным щекам и лезли в глаза, банка в авоське делала «тук-тук-тук» по бедру в педантичной манере отвратительно назойливого почтальона Печкина. Понимая, что на долгий поход меня не хватит, я максимально сократила дальнейшую программу, решив шагать прямиком в места моей временной дислокации – в именьице.

Пешим ходом путь был неблизкий, а в апреле темнеет рано. Солнце уже значительно скатилось по наклонной и больно било мне в глаза, когда я наконец подошла к своей калитке. Устало выдохнув, я неловко, левой рукой – на ней сохранилась перчатка – нащупала в колючих зеленях засов, отодвинула его и вошла во двор.