был этот человек, его, судя по всему, ждали. Потому что магистр Томас – единственный в доме, кто еще не спит, кроме меня, – впускает его. Мне становится интересно, удастся ли их подслушать, поэтому я опускаюсь на колени и прижимаю ухо к полу.

Слова звучат приглушенно, но сами голоса – дружелюбно. А ведь несколько секунд назад я бы с легкостью их услышала. Лунный свет остался лишь на подоконнике, поэтому я протягиваю туда руку. И мои надежды оправдываются: как только свет попадает на пальцы, магия возвращается. Крепко вцепившись в оконную раму, я прижимаю ухо к трещине между половиц и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться.

– …Удвоили. Сейчас слишком рискованно выходить на улицу, – говорит магистр Томас. – Ты уверен, что тебя видели той ночью?

– Да, наркоман под сконией, – отвечает мужчина.

Судя по последующему скрипу и ворчанию незнакомца, он устроился у огня.

– А что касается стражи, эти почитатели Солнца не видят дальше своих фонарей.

Почитатели Солнца. Только дети Ночи говорят с таким пренебрежением. И фраза «той ночью» может означать только ночь убийства Перреты. Но даже без этих подсказок я узнала позднего гостя по его голосу. И могу представить, как отблески пламени освещают его покрытое шрамами лицо и отражаются в подведенных глазах. Но больше всего меня поражает то, что магистр Томас знаком с селенаэ. Почему он мне этого не сказал?

– Ты понимаешь, зачем я пришел, не так ли? – спрашивает мужчина.

Архитектор со скрипом откручивает металлическую крышку с бутылки, наполняет два стакана.

– Ты уверял меня, что этого никогда не случится, – говорит архитектор.

– Не испытываю ни капли радости из-за этой ошибки, – отвечает селенаэ. – И сожалею. Ты даже не представляешь, как сильно.

Магистр Томас одним глотком осушает стакан и несколько раз кашляет, а затем вытирает рот.

– Это я разрешил ей выйти из дома ночью. Так что в этом есть и моя вина.

Видимо, они говорят о Перрете. И мое сердце кровоточит от осознания, что архитектор считает себя ответственным за ее смерть, пусть и частично.

– Это лишь доказывает, что от судьбы уйти невозможно, – тихо говорит селенаэ. – Как и помешать восходу Луны.

– Что ж. – Магистр Томас ставит бутылку на стол и тяжело опускается на другой стул. – Я обещал заботиться о ней, но мне не удалось. И когда это повторится – вопрос одного лишь времени.

– Да, – соглашается мужчина. – Это напоминает пристрастие к чистой сконии. Стоит однажды попробовать, и…

Как и Симон, они считают, что убийца нанесет новый удар. Что его жажда мести и злость никогда не утихнут.

– Но тебе удалось совладать с этим, – напоминает магистр Томас.

– У нас нет выбора. Поэтому мы и не покидаем квартал по ночам: защищаем не только других, но и самих себя. – Незнакомец делает глоток. – Но ты всегда можешь последовать нашему примеру.

– Примеру чего? Выть на луну?

Мужчина печально усмехается, но мне не удается расслышать его слова. Удивившись, я открываю глаза и понимаю, что лунный свет больше не касается моих пальцев. Хуже того, луна больше не светит в окно. Я высовываю руку на улицу, чтобы вновь прикоснуться к свету, и прижимаю ухо к полу, но, конечно же, упускаю часть разговора.

– …Ты должен доверять мне в этом вопросе, – говорит мужчина. – Ты никогда не сможешь понять это так же хорошо, как я.

Магистр Томас вздыхает:

– Когда?

– После новолуния, но до полнолуния.

Симон тоже предположил, что произойдет новое убийство, но этот человек, похоже, уверен, что скоро. В ближайший месяц.

– Как мне защитить Катрин? – спрашивает магистр. – Она уже помогла венатре в расследовании и собирается продолжать.

Незнакомец делает долгий и медленный глоток из своего стакана.

– И адрианами, и селенаэ управляют инстинкты, которые мы едва понимаем. Ты не думал, что именно ей было предначертано найти ту девушку?

Стул магистра Томаса со скрипом отъезжает в сторону, когда он вскакивает на ноги.

– Послушай себя, Грегор! Неудивительно, что люди считают, будто луна сводит людей с ума. Она…

Слух пропадает вновь. Стиснув зубы, я высовываю руку из окна, пока он не вернется.

– …Луна не вызывает безумия, – говорит селенаэ. – Но заставляет безумцев верить, что выходить безопасно.

Архитектор раздраженно фыркает: так он обычно делает, проводя рукой по одной из седых прядей в волосах. Но, когда он говорит, его голос снова звучит так тихо, что ничего не разобрать. Я сажусь и выглядываю в окно, чтобы посмотреть, где ближайшие лучи лунного света. Ни до одного не дотянуться. Подавив стон разочарования, я поворачиваюсь и прислоняюсь спиной к стене под окном. Через несколько минут селенаэ («Грегор», повторяю я про себя) выходит через кухонную дверь и скрывается в переулке.

Но я услышала достаточно, чтобы понимать: ни он, ни магистр Томас не сомневаются, что надо ждать нового убийства. И скорее раньше, чем позже. А еще – они говорили обо мне.

Ты не думал, что именно ей было предначертано найти ту девушку?

Примерно то же самое я сказала Симону вчера. Грегор назвал это инстинктом, но мне кажется, это нечто большее. Я слышала, как кричала Перрета, хотя она не могла издать и звука. Ее кровь звала меня через залитый лунным светом воздух. И если это не магия, я и не знаю, что думать.

Вот только магистр Томас не верит в магию, а если я скажу им, что кровь разговаривает со мной через лунный свет, они решат, что мне самое место в Мезанусе.

Я все еще в одежде, поэтому принимаюсь снимать ее так тихо, как только могу. Магистр Томас до сих пор на кухне. Наверное, сейчас он курит трубку и смотрит на огонь, как всякий раз, когда чем-то озабочен.

Перед тем как надеть ночную рубашку, я изучаю синяки на животе, которые сменили цвет с иссиня-черных на темно-фиолетовый. Отчетливо виден след от страховочной веревки, а также семь отдельных овалов. Неудивительно, что даже пояс юбки причинял такую боль.

Но стоит мне забраться в постель, как все мысли занимает фраза: «Хоть лунный свет и не вызывает безумия, но заставляет безумцев поверить, что выходить безопасно».

Глава 15

Я прихожу в дом Монкюиров со старыми картами городских улиц поздним утром, чтобы все наверняка успели проснуться. Экономка вновь впускает меня, но в этот раз не провожает наверх – просто указывает на лестницу рукой. Из комнаты Симона на третьем этаже доносятся голоса, но дверь открыта, поэтому я стучу для приличия и переступаю порог.

Симон выпрямляется на стуле, чтобы выглянуть из-за плеча Жулианы. На