Пограничники послушно полезли на грузовик, завозились там,пытаясь поднять такие тяжелые тела убитых контрабандистов. Наконец онивыгрузили первого. Это был молодой парень в армейском маскировочном костюме.Рот застыл в какой-то странной ухмылке, будто он решил напоследок поиздеватьсянад своими убийцами. Все внимательно смотрели на него. Но он был чужим, этобыло видно по всему его виду, по светлым волосам. Следом достали второго. Унего лицо было разбито, но спрыгнувший с грузовика сержант достал какую-тотряпку и вытер лицо погибшему. Джафаров всмотрелся внимательнее… Кажется, он неошибается. Достал из кармана фотографию.

— Грузите снова, — раздраженно приказал Мирзоев.

— Я знаю этого человека, — вдруг сказал Джафаров. Рагимовразозлился.

Этот недоумок осмеливается говорить в присутствии двухгенералов.

— Вы его знаете, — удивился Мирзоев, — так кто это?

— Омар Эфендиев. Житель соседнего района. Несколько днейназад он переходил границу дальше, у Горадиза. И убил там чабана. Вот егофотография.

Понявший в чем дело, Рагимов быстро шагнул вперед.

— Работники прокуратуры всегда работают очень четко, — победнозаявил он. Расим Пашаевич наклонился над убитым.

— Так это тот самый погибший? Вы уверены?

— Думаю, да. Все сходится. Их объединенная банданаправлялась через границу.

— Кто ведет уголовное дело? — спросил генерал МНБ.

— Я, — ответил Джафаров, — Мы вернемся в Баку вместе, —задумчиво приказал Расим Пашаевич, — нужно будет, чтобы к этому делуподключился и наш следователь.

— А где живут его родные? — сразу забеспокоился Рагимов. —Нужно еще посмотреть, из какой он семьи. Может они все там бандиты. Яблочко отяблони недалеко падает. Дайте мне данные этого мерзавца.

— У него три брата на фронте, — тихо сказал Джафаров, — иеще один погиб.

По-моему, вы ошибаетесь.

От возмущения Рагимов только открыл рот, но ничего больше несказал.

— Мы все-таки проверим его семью, — пришел ему на выручкуначальник местной службы безопасности.

— Конечно, проверите, — уже не став спорить, согласилсяДжафаров, — это же ваша работа.

В Батуми «Дронго» или, как его теперь называли, РобертуКроу, пришлось лететь через Тбилиси. Поражали неустроенность и нищета,царившие, на Тбилисском аэродроме. В аэропорту бойко развернулись некоторыекоммерческие киоски, но всюду была грязь, здания сильно обветшали, а самоеглавное, по аэропорту ходили люди с потухшими взглядами, словно потерявшиевсякую надежду. Такой была практически вся Грузия на четвертый год обретениянезависимости. Поражение в Абхазской войне, фактически отколовшаяся Осетия,постоянные внутренние разборки, экономический спад, голодающее население. Неслышались веселые задорные голоса, так выгодно отличавшие столицу Грузии отдругих городов мира.

Люди, разуверившиеся во всем, жили словно по инерции. Исамый страшный удар нанесли не Осетия, не Абхазия, не голод и продовольственныетрудности. Самым страшным для гордого грузинского народа стала гражданскаявойна, когда грузин (!) стрелял в грузина, когда брат шел на брата. Народ,гордившийся своей самобытностью и традициями, вдруг оказался в аду гражданскойвойны. Это был удар по самым главным идеалам, по ценностям столь трудноохраняемого внутреннего нравственного покоя. После этой войны грузины пересталиуважать друг друга, а это было самое страшное из испытаний, выпавших на долютакого счастливого прежде и такого самолюбивого народа.

В самом городе уже давно махнули рукой на грузинские купоны,принимая в качестве валюты американские доллары, немецкие марки, российскиерубли. С трудом найдя попутную машину, Роберт Кроу сумел уговорить водителяотвезти его на железнодорожный вокзал. И если в аэропорту было грязно, то навокзале была просто мусорная свалка. Люди спали прямо на полу, всюду виднелисьогромные тюки, какие-то мешки, ящики. Информация, передаваемая по радио, частовообще не была слышна, а та, что доходила до людей, зачастую оказываласьневерной. На многих направлениях поезда вообще не ходили, закрытие российскойграницы по существу отрезало Грузию от внешнего мира.

Выяснилось, что сегодня не будет поезда на Батуми.Непонятно, по каким причинам, но именно в этот день начали ремонт подъездныхпутей. «Дронго» понял, что рискует остаться в городе надолго. Приходилосьпринимать ответственное решение, но другого выхода у него не было. Прямо свокзала он позвонил Давиду Гогия, Трубку взял какой-то молодой парень,очевидно, один из многочисленных помощников или телохранителей Давида.

— Добрый день или как у вас говорят, гамарджуба, — начал«Дронго», — можно мне позвать к телефону господина Давида Гогию?

— А кто это говорит?

— Скажите «Дронго», он знает, кто это. — Кто-то, очевидно,зажав трубку ладонью, негромко произнес:

— Говорит дранга какая-то.

— Дай сюда, — раздался уверенный голос Давида.

— Слушаю, — сказал он через мгновение.

— Батоно Давид, это я, «Дронго».

— Вай мэ, — обрадовался старик, — ты сам приехал? Откудаговоришь? Ты в Грузии?

— Да, я в Тбилиси.

— Все, больше ничего не говори. Скажи место, где тынаходишься, сейчас за тобой приедут мои люди.

— На железнодорожном вокзале.

— Будь у главного входа, я посылаю автомобиль. БМВ белогоцвета, как только увидишь, смело подходи.

Действительно, через полчаса к зданию вокзала подъехалроскошный автомобиль, и выскочившие из него двое чрезвычайно предупредительных,пахнущих дорогим французским парфюмом молодых людей приветливо улыбались«Дронго». Еще через полчаса он сидел в доме Давида за уже накрытым столом.

Грузинское гостеприимство — нечто большее, чем простогостеприимство.

Это умение подать каждое блюдо на стол так, чтобы гость почувствовал— оно предназначено исключительно для него. Это подчеркнутое внимание кчеловеку, переступившему твой порог. Это забота, воплощенная в руках повара ивинодела, хозяина и хозяйки. Во Франции, в Париже, у собора ПарижскойБогоматери есть ресторан «Серебряная башня», в котором подают вот уже тристалет «номерные» утки. И каждый посетитель ресторана знает свой, собственный,номер зажаренной специально для него утки. Для желающих даже выдают грамоты с«номерами». съеденных уток.

Можно сказать, что это чисто грузинское гостеприимство наберегах Сены, ибо побывав в любом грузинском доме, вы почувствуете себя так,словно вам подают «номерную», приготовленную исключительно для вас утку. Когдас трапезой было покончено, Давид наконец спросил «Дронго»: