врача не должен был брать, и ключи от кабинета. Лямфельд, пожилой неряшливый мужчина, противно рассмеялся, когда ему намазали гелем живот, и завизжал по-бабьи при виде длинной иглы. Образование было с ровными краями, лаборантка уселась на ноги больного, и пообещала ему, если тот дёрнется, повторить обрезание, только уже под корень, а потом на каком-то иностранном языке выдала фразу, будто прохрипела, Лифлянд её понял и затих. Лаборантка забрала шприц с мутным содержимым, убежала, а Дима повёз больного обратно в палату.

— Хорошая девочка, — вдруг сказал старик, — выглядит плохо, но хорошая. Ты чего на меня уставился?

— Скажите, — фельдшер остановил каталку возле лифта. — Мне тут визитка попалась странная, «Лифлянд, Коган и партнёры». Это не ваша?

И оттолкнул старика, который чуть было не вцепился ему в горло.

— Откуда ты её взял? — Лифлянд обессиленно упал обратно, рывок, похоже, все его силы израсходовал. — Стой, подожди. Тебе передали монету? Парень, я старый человек, при смерти, не ври мне пожалуйста.

— А что вы про них знаете?

— Пустяки, ценная вещь, но не очень. Она золотая, хочешь, я у тебя её куплю? Дам десять тысяч. Долларов!

Двери лифта отворились, Димка попытался завести туда каталку, но старик упёрся ногой в стену.

— Двадцать тысяч. Пятьдесят. Сколько на ней единиц?

— Каких единиц?

— Ой, не надо так, послушай, просто ответь. Там есть хотя бы сто тысяч?

— Нет.

— А хотя бы десять? Я верну, мамой клянусь. Монета останется у тебя, ты только одно сообщение пошлёшь, я продиктую.

— И десяти нет, извините, — непонятно почему молодой человек почувствовал себя неловко.

— Ой-вей, — Лифлянд закашлялся, и только через несколько секунд Димка понял, что тот смеётся. — Послушай, парень, Дмитрий, да? Димочка, послушай старого глупого еврея, никогда никому не говори, что у тебя есть монета и терминал, первый раз оштрафуют, а потом — всё. Мне-то уже плевать, они меня списали. Погоди, я сейчас.

Он зашарил по карманам больничной пижамы.

— Нет, ну где же. Вон, где медсёстры сидят, принеси мне бумагу и ручку. Пожалуйста, — и получив клочок бумаги и карандаш, начал вырисовывать на листике закорючки. Точно такие же, какие были на клавиатуре планшета. — Ты ведь не знаешь, что это? О, наверное, первый раз, я тоже был таким молодым и глупым. Что там, я три раза был молодым и глупым, знаю, о чём говорю. Набери эти значки на терминале.

— И что произойдёт?

— Ты получишь восемьсот семьдесят две единицы, это всё, что у меня есть, клянусь. А моя дочь получит весточку от старого папы. Сделаешь это для меня? Ты хороший мальчик, поможешь старику, правда?

— Постараюсь.

— А ты очень постарайся, — Лифлянд крепко сжал его руку. — Не веришь мне, да?

Он написал несколько слов на обороте.

— Отнеси бумажку Нефёдову, его тут все знают, он даст тебе тысяч триста за хлопоты, этот шлимазл мне сильно должен. И потом сделай то, что я попросил. Всё, вези меня в палату.

Под конец голос Лифлянда звучал всё тише, договорив, он закатил глаза и отключился. Дима передал его дежурной медсестре, получив от неё втык за кражу больного, посмотрел на часы — до конца смены в морге оставалось ещё около часа, а потом начиналась смена в травме. Никакие закорючки в планшет он вводить не собирался, решил, что принесёт его сюда, покажет издали этому Лифлянду, и вытянет из того всё, что старик знает. Заодно и про Нефёдова расскажет, триста штук с мертвеца не получить. Но всё это не сейчас, в воскресенье ближе к обеду, потому что работа, она в реальном мире, а эти монетки, единицы и прочее — в непойми каком.

Вторая синхронизация прошла намного спокойнее, прожитая Николаем Соболевым неделя записалась на подкорку за несколько минут, вызвав головокружение и тошноту, которые прошли. Димка позавидовал своей бурной сексуальной жизни на той стороне — воспоминания воспоминаниями, а ощущения всё равно немного терялись, и решил пока ничего не предпринимать. Когда вернулся из туалета, в кабинете сидел пациент, а врач разглядывал на экране рентгеновский снимок.

— С тобой всё в порядке? — дежурный травматолог вопросительно посмотрел на фельдшера.

— Да, что-то нехорошо стало, — Димка намочил сложенный гипсовый бинт, и привычно сформировал лангету на руке очередного бедолаги, упавшего с крыльца на локоть.

— Ты десять минут сидел, в одну точку глядел, а потом на толчок пошёл. Я уж думал, всё — превратился Куприн в зомби-засранца окончательно. Вот здесь подожми. Ну что, Савушкин, три недели походишь, а потом можешь снова падать со своих крыш. Раньше нельзя.

После четырёх поток людей с переломами, ожогами и рваными ранами резко пошёл на убыль, все, кто хотел себе навредить, это сделали, остальные пошли спать. И Дима тоже прилёг в ординаторской, провалившись в тяжёлый сон.

В восемь появилась следующая смена, молодой человек вышел на улицу покурить, когда вернулся, поднялся в терапию, где лежал Лифлянд. Всё-таки про Нефёдова следовало сказать, глядишь, и выпалит на нервах старик что-нибудь ещё. Но в палате юриста не было.

— Перевели его в неврологию, — дежурная медсестра зевала, пытаясь сбить сон кофейным напитком из автомата, её сменщица ещё не появилась. — Мозгами поехал.

— В смысле?

— Да сегодня в четыре утра как заорёт, я прибежала, а он сидит на кровати и в одну точку смотрит, и бормочет что-то непонятное. Я его спрашиваю, он не отвечает, словно нет меня. Прислушалась, а он тихо так — «Программа завершена, память очищена». И повторяет это из раза в раз, хохма, да?

— И что тут смешного? — не понял Димка.

— Куприн, ты тупой? Он же этот, адвокат бывший, а стал вроде как программистом. А, ладно, чего с тобой говорить, нет у тебя чувства юмора.

— Есть, — обиделся молодой человек. — Галь, так чего с ним?

— Медведчук его смотрел, говорит, на почве алкоголизма синдром Корсакова, осложнённый чем-то ещё, в общем, полный распад личности, себя и других не узнаёт, но про то, как надо в туалет ходить и ложку держать, помнит хорошо. В психушку определят, он и так-то долго бы не протянул, а там его доконают. Тебе от него чего надо было?

— Пункцию у него брал вчера для Чурова, хотел посмотреть, как он.

Медсестра огляделась, наклонилась к Димке.

— Куприн, ты свихнулся? Опять за свои штучки взялся? А я где была?

— Вахтёр сказал — в магазин ушла. Или не в магазин?

— Так. Забыли про субботу и этого Лифлянда, я была здесь, а тебя тут не было. Договорились?

— Лаборантка ещё, мы с ней вместе.

— Новенькая, плоская которая? — Галя выпятила внушительную грудь. —