Этот цвет очень любила Зельда.

Марта в последний раз трижды постучала в дверь – громко, костяшками пальцев. Отняла покрасневшую руку от двери и увидела, что сбила на них кожу. Она подула на руку и стала ждать.

На этот раз послышались шаги, щелкнул замок.

У нее скрутило живот.

Дверь отворилась, перед Мартой предстала, судя по всему, Зельдина сиделка.

У нее были поразительно синие глаза – словно стеклышки, окатанные морем, и на фоне белых волос они казались еще более яркими. Из-под бежевого жакета виднелось что-то белое – то ли блузка, то ли рабочая рубашка. Из сандалий цвета хаки выглядывали пальцы с кораллово-оранжевым лаком на ногтях, на груди вверх тормашками были приколоты часики.

– Да? – произнесла она с явной интонацией человека, которого слишком часто беспокоят коммивояжеры.

На мгновение Марте показалось, что душа ее расстается с телом. Ступни твердо стояли на земле, но голова куда-то уплывала. Она понимала, что так таращиться невежливо, но ничего не могла с собой поделать.

– Вы Джина? – спросила она.

Женщина нахмурилась.

– Да, – ответила она с легким подозрением.

Все заготовленные слова застряли у Марты в горле. Так трудно было все объяснить, Марта не знала, с чего начать. Возможно, она гонится за призраком.

– Простите, – привычно вырвалось у нее. А дальше она произнесла то, что даже ей самой казалось бредом. А как это расценит незнакомка, даже помыслить было страшно. – Я ищу Эзмерельду. Эзмерельду Сандерсон.

У женщины сжались челюсти и дернулась щека.

– Кто вы?

У нее был легкий северный акцент, и слова она выговаривала очень четко.

У Марты перехватило дыхание, и, чувствуя, что из глаз вот-вот хлынут слезы, она сказала то, что уже и не надеялась никогда сказать:

– Я ее внучка. Я Марта Сторм.

Какое-то время Джина стояла неподвижно и, прищурившись, рассматривала Марту.

– Думаю, вы ошиблись адресом, – сказала она.

И хотела закрыть дверь.

Только было в ее тоне что-то фальшивое. После всего, что выяснилось из-за той потрепанной книжицы, сдаться было бы глупо. Марта проворно наклонила голову и заглянула в уменьшающуюся щель.

– А я думаю, что нет. Я пришла сюда из-за книги. «Синь небес и бурные моря», автор Э. И. Сандерсон.

Джина судорожно вцепилась в дверь, даже костяшки побелели. Затем поколебалась и вновь ее открыла. Схватилась за часики на жакете.

Марта старалась не выдать своего нетерпения, не показать, как все это для нее важно. Необходимо было раз и навсегда избавиться от вопроса, изводившего ее все эти годы: что случилось с Зельдой. Она изо всех сил делала безразличный вид, но глаза все равно предательски светились надеждой.

Джина бросила взгляд куда-то назад, в сторону кухни.

– Вам лучше войти.

Марта очутилась в коридоре. Огляделась: на стенах – цветочные обои, на полу – викторианская плитка, кремовая, зеленая и терракотовая. Еще было много фотографий в разномастных рамках, но Марта лишь рассеянно скользила по ним взглядом, не вдаваясь в подробности. В воздухе витал теплый аромат выпечки – в отличие от ее собственного жилища здесь было очень уютно.

Примчался, скользя когтями по плитке, черный скотч-терьер. Марта почесала его под подбородком и увидела бирку в виде серебряной косточки. Перси.

– Побудьте здесь, пожалуйста, – строго сказала Джина, словно она секретарь в приемной доктора, а Марта – пациентка, безнадежно опоздавшая на прием.

Джина удалилась в кухню и закрыла за собой дверь.

Марта постояла, не зная, как быть. Сочла, что ходить по коридору, выискивая признаки бабушкиного здесь пребывания, невежливо, и вновь повернулась к Перси. Песик пришел в восторг. Она погладила его по голове, и пальцы ее отчего-то вдруг задрожали.

Перси опрокинулся на спину и задрал лапы, Марта прислушивалась к бормотанию на кухне и чесала ему животик. Ее тошнило, как в транспорте, голова кружилась, но она продолжала ждать.

Каждая клеточка ее тела была напряжена. Волосы встали дыбом, она ловила малейший шум. Различила два голоса и странный звук чего-то перемещаемого.

Медленно текли минуты, наконец дверь кухни отворилась. Первой показалась Джина, а в просвете между ее ног промелькнуло колесо. И краешек бирюзового одеяла. Джина шагнула в сторону, и вперед выкатилась женщина в инвалидном кресле. Сверху из-под одеяла видны были только ее руки, плечи и голова в шарфе.

Все вокруг словно замедлилось.

Марта подняла голову, забыв о Перси. Песик обиженно цапнул ее за руку. И продолжал буравить взглядом, когда она выпрямилась. Коленей Марта совершенно не чувствовала. Она попыталась улыбнуться, но испугалась, что лицо тогда потрескается и раскрошится. От разочарования у нее задрожал подбородок.

Перед ней в коридоре стояли две незнакомые женщины.

Она попыталась сдержать рыдание, которое рвалось из груди. По щеке скатилась слеза, Марта сердито вытерла ее кулаком. Как же она сглупила! Бабушка давно умерла, а она заявилась сюда и выставила себя дурой. В инвалидном кресле сидела чужая женщина.

Не Зельда.

Напоследок Марта сделала отчаянную попытку воскресить в памяти образ бабушки и сопоставить его с сидящей перед ней женщиной, но увы.

У бабушки были длинные загорелые ноги, и на пляже она крутила «колесо». А у этой женщины из-под одеяла торчат лодыжки сплошь в бугристых синих венах. У Зельды из-под шарфа выбивались белокурые локоны, а у этой женщины никаких локонов не видно. У Мартиной бабушки от смеха разбегались лучиками морщинки вокруг глаз, а у незнакомки лицо как бархатная портьера, все в глубоких складках.

Марта проклинала себя. Да, она в детстве верила в сказки, но не значит же, что они и вправду случаются. Неожиданно дрогнуло колено, и Марта чуть не потеряла равновесие.

Вспыхнуло вдруг мимолетное воспоминание о том, как однажды бабушка задрала юбку, чтобы похвастаться новыми сандалиями на пробковой платформе, но не рассчитала и сверкнула исподним перед парочкой рабочих. Или как она накручивала волосы на бигуди, держа шпильки от них во рту – они торчали, словно громадные зубищи.

Марта хотела извиниться, но боялась, что стоит ей открыть рот, как она сорвется и зарыдает. И будет рыдать без удержу – над своей глупой надеждой, над унизительной ситуацией, в которой оказалась. И зачем только она сюда приехала?!

А женщина тем временем внимательно изучала ее с головы до ног, во всех подробностях. Оглядела прическу Марты, ее одежду, фигуру, руки – и отвела глаза, уставившись на свои туфли.

Она смотрит на меня и думает: кто это, черт возьми, такая.