Даже жуткая боль не помешала Эравану засмеяться.

– Нет, – отрезал он.

– Верни имя моего отца.

Ириана взглянула на Дорина, явно сомневаясь в уместности его требований. Она отвлеклась всего на мгновение. Этого хватило, чтобы Эраван попытался вскочить, выбросив фонтан темной силы. Дорин ответил своим ударом и схватился за Дамарис.

Крики Эравана угрожали раскрошить камни замка, когда Дорин еще глубже вонзил меч в тело валгского короля. И не просто вонзил. Дорин повернул лезвие, пустив по нему, как по желобу, свою магию.

– Назови мне его имя, – скрипя зубами, потребовал Дорин.

Ириана, державшая Дорина за другую руку, прошептала предостережение. Он едва слышал ее слова.

Эраван снова засмеялся, хотя объединенные потоки магии Ирианы и Дорина душили его.

– Это так важно? – тихо спросила Ириана.

Да. Дорин сам не знал почему, но для него было важно узнать отцовское имя.

Его отца не существовало ни в потустороннем мире, ни во всех иных мирах. Как будто такого человека никогда и не было. Отцовскую судьбу уже не изменишь, но Дорин хотя бы узнает, как того звали.

Зачем? Чтобы отдать сыновний долг и подарить отцу малую частицу покоя.

Магия Эравана устремилась в новую атаку. Дорин и Ириана отразили удар.

Сейчас. Это надо сделать сейчас.

– Назови мне его имя, – прорычал Дорин.

– Нет, – ухмыльнулся Эраван.

– Дорин! – окликнула его Ириана.

По ее лицу струился пот. Она больше не могла справляться с Эраваном одна и рисковать своим…

Дорин направил новый поток силы по лезвию меча. Эфес Дамариса засиял.

– Назови…

– Такое же, как твое.

Глаза Эравана округлились. Он сам не понимал, как эти слова сорвались с его губ и как Дамарис сумел вытянуть из него имя прежнего адарланского короля. Но Дорину было некогда рассуждать о чудесных свойствах меча.

Значит, отец назвал его… своим именем.

– Я забрал его имя, – шипел Эраван. Сила Дамариса заставляла валгского короля говорить такое, чего сам он никогда бы не сказал. – Я стер имя твоего отца из всех миров. Оно перестало существовать. Но однажды он вспомнил, как его зовут. Только однажды… когда в первый раз увидел тебя.

По щекам Дорина текли слезы. Он знал, что Эраван не врет. Но до чего ж тяжело было слышать эту правду.

Возможно, его отец, сам того не зная, спрятал свое имя внутри сына, сделав это последней попыткой сопротивления. Оно было тайным знаком, свидетельством того, что человек внутри Дорина-старшего продолжал сражаться. Он ведь так и не прекращал борьбы с Эраваном.

Дорин. Вот как звали его отца.

Дорин отпустил эфес Дамариса. Дыхание Ирианы сделалось неровным. Пора завершать то, что они начали.

Эраван по-прежнему оставался серьезным и опасным врагом, способным на любые неожиданности. Но Дорину стало чуточку легче. Тяжесть в груди отпустила.

Лицо Дорина раскраснелось от их общей магической силы. Полосы слез высохли.

– Я разрушил твою крепость, – свирепо улыбаясь, сказал он Эравану. – А теперь мы разрушим и тебя.

Он кивнул Ириане.

Глаза Эравана вспыхнули, как раскаленные угли. Ириана обрушила на валгского короля новый поток их силы.

Сопротивляться Эраван уже не мог. Ему было не справиться с магией стихий Дорина, сплетенной с целительской магией Ирианы. Эта сила умела создавать миры и устранять на своем пути все, что противилось их созданию.

Казалось, над Оринфом и равниной, повернув время вспять, взошло солнце. Балкон заливал такой ярчайший свет, что Лисандра и Элида прикрыли глаза. Дорин и вовсе их закрыл.

Но свет этот был нужен Ириане, чтобы увидеть того, кто обитал в сердцевине Эравана. А там обитала перекореженная, исполненная ненависти тварь. Древняя, злобная и бледная, как смерть. Целую вечность это существо провело в полной темноте, не видя солнечного света.

Хозяин Эравана не видел и света такой силы, что лился сейчас от Ирианы, обжигая его бледную, сморщенную плоть.

Эраван корчился вместе со своим хозяином.

– Ну и жалкий же у тебя повелитель, – сказала ему Ириана.

В золотистых глазах валгского короля еще мелькали гнев и ненависть. Но Ириана лишь улыбалась. Она вызвала в памяти прекрасное лицо своей матери и намеренно показала Эравану. Жаль, она не знала, как выглядела Маурина Лошэн, чтобы показать ему и это лицо. Две женщины. Пусть Эраван и не убивал их сам. Это сделали его подручные, начавшие превращать Эрилею в подобие мрачного валгского мира.

Две женщины. Для Эравана – ничтожные пылинки. Но их любовь к дочерям и надежда на лучший мир превосходили силу Эравана. Превосходили силу любого Ключа Вэрда.

Ириана намеренно удерживала перед Эраваном образ своей матери. Он и не подозревал, что самоотверженность такой «пылинки» однажды опрокинет его замыслы. Затем Ириана сжала пальцы в кулак.

Эраван закричал.

Она сжала их еще сильнее, отдаленно сознавая, что ее телесная рука делает то же самое. Ногти больно впились в мякоть ладони. Ириана не желала слушать ни угрозы Эравана, ни его мольбы о пощаде. Она продолжала еще плотнее сжимать пальцы… пока внутри не осталось ничего, кроме темного пламени.

Еще плотнее, и пламя погасло.

Ириана чувствовала, как падает, кувырком возвращаясь в себя. Она и в самом деле упала, ударившись спиной о пушистое туловище Лисандры. Ее рука выскользнула из руки Дорина.

Дорин тут же попытался снова схватить ее за руку, но в этом уже не было необходимости. Их магического вмешательства больше не требовалось. Золотистые глаза Эравана смотрели в ночное небо, ничего там не видя. Его тело распласталось на камнях пола.

Еще через мгновение его кожа посерела, начала сморщиваться и гнить. Бывший валгский король гнил изнутри.

– Сожги его, – хриплым голосом попросила Ириана, поднеся руку к животу.

Ей ответила волна радости, искорка света.

Дорин не медлил. С его пальцев сорвалось пламя и поглотило разлагающееся тело. Впрочем, и в огне не было надобности. Прежде чем на Эраване сгорела одежда, его тело попросту растворилось, оставив куски кожи и хрупкие обломки костей.

И все равно Дорин сжег это дотла.

Все молча смотрели, как бывший валгский король превратился в пепел.

Налетевший зимний ветер подхватил кучку пепла и унес неведомо куда.

Она мертва. Аэлина была мертва. Ее безжизненное тело раскачивалось на воротах Оринфа. Прекрасные волосы были сострижены почти наголо.