class="v">Весь двор зарос колючками, бурьяном, —

Лишь ты один всегда обходишь их.

Скажи, как людям о себе поведать,

И чувства наши кто поймет, скажи?

Живя друг с другом, люди ценят дружбу,

И только ты внимать не хочешь мне".

Шел по стопам я мудрецов старинных,

Но участи печальной не избег...

Чрез реку Сян я направляюсь к югу

Чтоб обратиться с речью к Чун-хуа:

"Правленье Ци достойно песнопений

Ся Кан в разврате гнусном утопал,

О будущих невзгодах он не думал

И братьями близ дома был убит.

Беспутный Хоу И, любя охоту,

Всегда стрелял усадебных лисиц.

Злодей за это должен поплатиться

Хань Чжо похитил у него жену.

Го Цзяо был насильником жестоким

Его распутству не было границ,

Порокам предавался исступленно,

Пока не обезглавили его.

Ся Цзе всегда был с нравственностью в ссоре,

Но час настал, и вот пришла беда.

Всех честных Хоу Синь казнил придворных,

Тиранов иньских был недолог век.

Сурово правил Юй, но справедливо.

При Чжоу шли по верному пути,

Ценили мудрых, верили разумным

И соблюдали правила добра.

В могуществе ты бескорыстно, небо,

И только честным помогаешь ты,

Лишь дух свой просветившие наукой

Достойны нашу землю населять.

Я прошлое и будущее вижу,

Все чаянья людские предо мной.

О, можно ль родине служить без чести

И этим уваженье заслужить?

И если смерть сама грозить мне станет,

Я не раскаюсь в помыслах моих.

За прямоту свою и справедливость

Платили жизнью древле мудрецы".

Теснят мне грудь уныние и горесть,

Скорблю, что в век постыдный я живу,

Цветами нежными скрываю слезы,

Но слезы скорби льются без конца.

Склонив колени, чувства изливаю,

Моей душе я вновь обрел покой.

На феникса сажусь, дракон в упряжке,

Над бренным миром я взмываю ввысь.

Цанъу покинув при восходе солнца,

Я в час вечерний прилетел в Сяньпу.

Я погостить хотел в краю священном,

Но солнце уходило на покой.

Бег солнца я велел Си-хэ замедлить,

И не спешить в пещеру — на ночлег.

Путь предо мной просторный и далекий.

Взлечу и вновь спущусь к своей судьбе.

В Сяньчи я напоил коня-дракона,

К стволу фусана вожжи привязал

И, солнце веткою прикрыв волшебной,

Отправился средь облаков бродить.

Мой проводник — Ваншу, луны возница,

Фэй-ляню я велел скакать за мной,

Луаньхуан как вестовой мне служит,

Но бог Лэй-ши грохочет: "Не готов!".

И приказал я фениксу: в полете

Ни днем, ни ночью отдыха не знать.

Поднялся ветер, зашумела буря,

И облака приветствовали нас.

Сходясь и расходясь, летели в вихре

И в яркий блеск ныряли облака.

Открыть врата велел я стражу неба,

Но он сурово на меня взглянул...

Вдруг тьма спустилась, будто при затменье,

Я замер с орхидеями в руке...

Как грязен мир, как слеп и неразборчив!

Там губят всё и завистью живут.

Я утром реку Белую миную

И на Ланфыне привяжу коня.

Вдруг вспомнил старое и пролил слезы,

Увы! И в небе честных не найти.

Приблизился внезапно я к Чуньгуну,

Бессмертья ветвь сорвал я для венка.

Сойду на землю, чтоб цветок прекрасный,

Пока он свеж, любимой подарить.

На облако воссевшему Фын-луну

Я приказал найти дворец Ми-фэй.

Я снял венок для подкрепленья просьбы,

Послал Цзянь Сю просить ее руки.

Ми-фэй сперва как будто сомневалась,

Потом с Лукавством отказала мне.

По вечерам она в Цюньши уходит,

А утром моет волосы в Вэйпань.

Ми-фэй красу лелеет горделиво,

Усладам и забавам предана.

Она хоть и красива, но порочна,

Так прочь ее! Опять пойду искать.

Смотрю вокруг, весь свет передо мною,

С небес на землю опустился я.

Там, на горе с террасою дворцовой,

Увидел я юсунскую Цзянь Ди.

Я повелел, чтоб выпь была мне сватом,

Но выпь сказала: "Это не к добру".

Воркует горлица об уходящем,

Я ненавижу болтовню ее.

Сомнения в моем таятся сердце,

Пойти хотел бы сам, но не могу,

Свой дар принес юсунской деве феникс,

Увы! Ди-ку меня опередил.

Ушел бы я, но где найду обитель?

Я странствовать навеки обречен...

У Шао Кана не было супруги,

Когда две девы юйские цвели.

Но, видно, сват мой слаб, а сваха — дура,

И снова неудача ждет меня.

Мир грязен, завистью живя одною,

Там губят правду, почитают зло.

Длинна дорога к царскому порогу,

И не проснулся мудрый властелин.

Мне некому: свои поведать чувства.

Но с этим никогда не примирюсь.

Собрал цзюмао и листву бамбука,

Велел по ним вещунье погадать.

Лин-фэнь сказала: "Вы должны быть вместе,

Ведь, где прекрасное, там и любовь.

Как девять царств огромны — всем известно.

Не только здесь красавицы живут.

Ступай вперед и прочь гони сомненья,

Кто ищет красоту, тебя найдет.

Где в Поднебесной нет травы душистой?

Зачем же думать о родных местах?

Увы! Печаль все омрачает в мире,

Кто может чувства наши объяснить?

Презренье и любовь людей различны,

Лишь низкий хочет вознести себя;

На полке у него — пучки бурьяна,