столе в самом центре он узрел свой «ремингтон», на котором как будто работал некто незримый, причем работал с просто дьявольской скоростью. Черные строчки в считаные секунды возникали на листе, стремительно выползавшем из-под роликов.

Исписанные листы покрывали пол – где россыпью, где стопками – и с шелестом скользили по всему залу в каком-то бесконечном исступлении. Воздух был наполнен все теми же кошмарными бормотаниями и шепотами, что преследовали Ла Порта во сне и затем его пробудили. Они исходили как будто ниоткуда и в то же время отовсюду: от разбросанных по полу страниц, от письменного стола, от сложенных штабелями коробок и уходящих ввысь бумажных утесов, от самой пустоты вокруг.

Оторопело застывший в дверном проеме Ла Порт ощутил на своем лице дыхание ужасающих сил, неких таинственных и запретных существ. Неведомо откуда налетел вихрь и обвил его ледяным серпантином. Казалось, помещение разрастается вширь и ввысь, пол вздувается, загибаясь под какими-то невероятными углами, а стены и башни из распухших рукописей угрожающе клонятся к Ла Порту.

Странный вихрь набирал силу, превращаясь в настоящую бурю, подхватывая и все быстрее кружа бесчисленные листки. Лампа погасла в онемевшей руке Ла Порта, и наступила тьма – головокружительная, безумная тьма, в которой он беспомощно крутился и падал в бездну, со всех сторон атакуемый полчищами злобных тварей под гром нисходящих лавин…

Спустя три дня соседи Ла Порта, не наблюдая дыма из трубы и не встречая писателя на дороге в деревню, всерьез обеспокоились и пошли его проведать. Войдя в незапертую дверь, они первым делом увидели на полу перед рабочим кабинетом вылетевшие оттуда бумажные листы вперемешку с осколками разбитой керосиновой лампы.

Сам кабинет был почти заполнен кипами бумаг: целая гора растрепанных рукописей громоздилась над единственным стулом и над столом с пишущей машинкой. Скрюченный труп Фрэнсиса Ла Порта нашли под этой грудой. Его окоченевшие руки, в защитном жесте поднесенные к лицу, сжимали несколько толстых рукописей, изодранных словно в процессе яростной борьбы. Мелкие обрывки других страниц покрывали все его тело. Еще несколько клочков были намертво зажаты в оскаленных зубах.

«Возмездие незавершенности»: альтернативный финал

[После фразы «Теперь же он сел за пишущую машинку, вознамерившись довести дело до конца в наилучшем виде».]

Сначала все шло отлично: он более не колебался, подбирая нужные слова или отклоняясь от изначального задуманного сюжета. Казалось, какая-то волшебная лампа осветила его разум, вдруг прояснив все, что прежде ставило его в тупик или ускользало от внимания. Колдун по имени Гийом де ла Кудрэ раздобыл древнюю карту на ветхом листе пергамента и с ее помощью выявил местонахождение охраняемой демонами гробницы, где была спрятана та самая, долго и тщетно искомая магическая формула. В ней заключались сокровенные имена и заклинания, с помощью которых можно было вызывать, удерживать под контролем и отсылать обратно ужасных владык четырех областей преисподней, а также сонмы других, младших демонов и духов. Само по себе обретение пергамента уже несло тайные угрозы для его души и тела. А на пути к гробнице его подстерегали невообразимые преграды и ловушки.

На этом месте вдохновение Ла Порта иссякло, привычно сменившись неудовлетворенностью и замешательством. Он продолжал писать страницу за страницей и тотчас же их отбраковывал. Волшебный свет, на короткое время озаривший эту историю, померк подобно фонарю некроманта в чаду и мраке.

Медленно тянулись часы в этих отупляющих и бесполезных трудах: колдун так и сидел в своей башне среди фолиантов по черной магии и демонологии, ломая голову над заплесневелым, источенным червями пергаментом.

Наконец Ла Порт в состоянии, близком к отчаянию, прекратил напрасные попытки. День уже клонился к закату, и он решил прогуляться до соседней деревни, дабы освежить перетруженный мозг.

Много часов спустя он кое-как доплелся до дома при неверном свете сдавленной облаками луны. Перед тем, забыв о своей обычной экономности, он потерял счет заказанным порциям бренди в деревенском баре. Тамошнюю публику он не жаловал, однако этим вечером засиделся допоздна, оттягивая возвращение домой, к неразрешенным проблемам своего героя и к прочим фантазиям, еще не записанным или недописанным.

В кабинете он зажег лампу и решительно уселся перед пишущей машинкой. Вынул из нее недопечатанный лист и, скомкав, отшвырнул его в сторону. Затем вставил чистый, начал подбирать фразу для продолжения истории – и соскользнул в пьяный сон.

И тотчас нахлынули дикие сновидения. Мерзостные голоса что-то визжали и бормотали ему в уши, покушаясь на его спокойствие и безопасность; расплывчатые, но оттого не менее кошмарные фигуры носились вокруг, как плясуны на каком-то демоническом шабаше, склоняясь все ближе с какими-то гнусными, явно угрожающими жестами.

В одном из сновидений он был Гийомом де ла Кудрэ, сидевшим в своей башне перед ветхой, невесть каким тленом запятнанной картой. Он уже снарядился в поход к запретной гробнице, подготовив все магические средства, какие могли понадобиться. На столе рядом с его правой рукой блестел атам – магический меч из освященного металла, способный защитить от демонов, нежитей и фантомов. Однако он медлил, озадаченно изучая карту, где начертанные гадючьей кровью линии, рисунки и буквы двигались и менялись прямо у него на глазах, пока обозначаемый ими маршрут не стал совсем другим, нежели тот, который он так жаждал и так боялся пройти.

Это был признак противодействия тех самых сил, над которыми ла Кудрэ стремился установить контроль. Эти силы издевались над колдуном, возмечтавшим ими повелевать. Он задрожал, испуганно озирая свою комнату и замечая появление все новых опасных признаков.

Из давно остывшей, забитой золой жаровни, которую колдун обычно использовал в своих ритуалах, вдруг взметнулись причудливые, карминно-красные языки пламени в форме саламандр. Казалось, они вытягиваются и угрожающе наклоняются к нему, а головы огненных рептилий раскаляются добела, до нестерпимой яркости. Затем появились какие-то мертвенно-бледные испарения, что плоскими бумажными языками высовывались из сваленных грудами фолиантов, безудержно раздувались и темнели, обретая черты мерзких джиннов со злобным огнем в глубине глазниц под угольно-черными бровями.

В страхе опустив глаза, некромант заметил, что изменчивые линии и знаки на пергаменте теперь полностью исчезли, а вместо них возникло изображение мрачного, воистину адского лица. Хотя лилово-серые веки были опущены, в нем узнавался образ Аластора, демона мщения… Медленно и грозно голова демона приподнималась над плоскостью пергамента на длинной, змееподобной шее, пока не оказалась прямо перед лицом колдуна. Медленно и ужасающе приоткрылись глаза…

Ла Порт очнулся – или ему показалось, что очнулся, – от некромантического кошмара. Во всяком случае, он узнал обстановку своего дома, где ранее уснул,