во всяком случае, пока, как-то не слишком удаётся что-то некое такое как-то высмотреть-увидеть. Вся ситуация, что складывается? Ну, как сказать, такая ситуация, если судить по первым, и сформировавшимся, и несколько нелепым ощущениям, по сути, даже смотрится с некоторых пор даже побольше, чем необычайно. Во всяком случае, теперь, когда вся голова, заметно изменившаяся с некоторых пор, по-прежнему претерпевает некие, текущие куда-то перемены, мир видимых людских обличий словно бы подстраивается под, таким образом оформляющуюся, своего рода схему-образ восприятия окружающего мира. Правда, пока не очень ясно, почему столь многие из всяких, на кого посмотришь, то есть, элементарно встретишь по дороге, бросишь взгляд, с устойчивым однообразьем начинают выглядеть как раз именно таким образом, что, сплошь, и как-то словно бы само собой рождается желание от этого увиденного поскорее отвернуться. Но, это всё, особенно если пытаться браться растолковывать происходящее с позиции, в которой с некоторых пор находишься, одновременно начинает выглядеть своего рода объяснением наличия в обычном человеческом существовании Божественного все организующего базиса. Действительно, похоже, если уж и сам меняешься, претерпеваешь надлежащего порядка преобразования и изменения, то всё, происходящее вокруг, по мере-степени возможности под чувства-пожеланья начинает словно бы само подстраиваться. Здесь в плане руководства всем, таким специфическим образом вокруг организующимся и фиксируемым всем и всяческим набором чувств, не всё относится к разряду просто-гладко, а всё уж, скорей, как раз наоборот. Ну, например, сейчас вроде бы, довольно ясно, что все и всякие, кого, в меру зрительного восприятия происходящего, фиксируя, хоть как-то всё же вижу, с внешним обликом, в плане всякого увиденного, и, если и судить об этом с точки зрения, основанной на непосредственном восприятии увиденного, претерпевают своего рода специфические нелады, иначе говоря, без объяснения понятно, насколько всё это в определённой степени не как обычно, но как именно всякое такое можно было бы, подстраивая под благие пожелания, улучшить — здесь точно тайны нет, что что-либо подобное пока определённо вне озабоченного этими благими пожеланиями, задумавшегося о таком сознания. То есть, таким образом всё строится вокруг: С одной, со всей определённостью присутствующей стороны вопроса, такого рода изменениям — искажениям, легко и просто отмахнувшись от такого и сославшись на всё то же, признанное медициной сумасшествие, в существовании элементарно отказать, и вместе с тем, взять-отказать в существовании столь радикальным переменам, по жизни сталкиваясь с этим, в сущности, на каждом сделанном шагу, никак не получается, ну, просто, ну никак не получается, просто нельзя! Такого рода изменения, вокруг способного фиксировать такого рода изменения сознания с определённостью словно текут! Хотя бы тот же мёд, как начались такого рода перемены, засахарился сразу! (А непосредственно теперь, как месяцы прошли, засахарился весь, при всём таком настолько, что ныне разве что ножом такое с силой можно ковырять! И о таком ведь тоже писано немало.) А лица, и на фотографиях, и среди всех таких, что, когда выйдешь, встретятся, под взглядом столь внушительно меняются! И если бы ещё менялись в сторону заметно большей симпатичности! А ноги и иные формы тела всё таких же встретившихся, здесь тоже с некоторых пор перемены с удручающим однообразием, подстраиваются под не самый лучший образ формы и обличия! И если это всё из-за подобных взглядов? Точно, хотелось бы как раз наоборот! Чтобы увиденное впечатляло, радовало! А в данном случае! Уж если по рождающемуся, когда такое видишь, ощущению и возникает некая реакция, то здесь скорее впору начинать желать от такого видимого и без промедления отвернуться, не смотреть, чтобы не знать о чём-либо подобном и таком. Пока, как можно догадаться, всё-таки, во всём столь экзотическом, происходящем рядом, и вокруг, и с тем, что наполняет жизнь и формирует мир, а понимаю удивительно немного. Действительно, такое, что, и постоянно, происходит с некоторых пор, куда сподручней и удобней было бы списать на сумасшествие! Одна беда, то, что фиксируется всем набором чувств, и этому чему, а всё это побольше чем нелепо, странно, уж явно и скорее удивляешься, отпущено участвовать в формировании всего того, что заполняет окружающее обликами разными. Наверно было бы удобней отмахнуться от подобного, мол, всё это сплошь здесь один лишь выдуманный вздор. Да только, есть беда, вышел на улицу, на всех, кто встретился, идёшь, глядишь, и каждый, на кого, может, только скользнув случайно взглядом, посмотрел, без промедленья словно неким искажениям подвергся! А Солнце? Словно бы прощаясь, и на несколько часов в небе задержавшееся Солнце! Такое человеку, пользующемуся для всеми признанного объяснения происходящего, всем тем, что, в базовой основе и среди людей, считается обычным и обыденным, ни при каких условиях и никогда не растолкуешь. Как быть, когда участником такого был, стоял, фиксировал, смотрел, молился, видел! И как теперь, берясь судить о чём-либо подобном, себе, с уверенностью, отмахнувшись от того, чего участником сам побывал, сказать: всё ерунда, пустое, вымыслы и глупость. Да, спору нет. Хотелось бы нащупать объяснения к такому. Тем более, что это, то есть, всё такое-разное и всякое, а далеко не первый образ-форма проявления такого, несомненно удивляющего, с которым по теченью жизни сталкиваться приходилось. Что же по ходу дела дальше будет? Попробуй-ка, предвидь, когда весь череп, голова, и то столь основательно переменились! Если судить по ощущениям, свершившиеся перемены уж по меньшей мере очень основательные и солидные. И что-то дальше может приключиться! Здесь, правда, в отношении используемой памяти вопрос действительно, чем дальше, тем сложней. Во всяком случае, всё то, что донимает-озабочивает ныне, уж если для оценки посмотреть на формирующееся сейчас, совсем не в радость. Конечно. Забываться свойственно всему. И не зависимо от обстоятельств и происходящего. Потом если хоть что-нибудь и вспоминается, то это всё скорее происходит в виде исключения. То есть, понятно, что, и с некоторых пор, глобально, многое переменилось, весь мир вокруг, а словно бы в определении, и в целом поменялся. Не всё, оставшееся от того, что выглядело-было чем-то именно таким же сообразно памяти, в той самой памяти, согласно факту-результату, сохранилось. И всё-таки, пока понятно, что такого рода перемены-искаженья окружающего мира для оного-того, что принято обременять понятьем-словом: личность, определённо, просто без следа не минут.

Что ж, здесь, пожалуй, впору бы напомнить как-нибудь о том, что подмечалось, и не раз, по ходу ранее фиксировавшегося всякого-различного течения того, что полагается так называть при рассуждениях столь важным и основополагающим, весомым словом жизнь. Одно из крайне специфических обстоятельств. Тогда или ещё когда, но соответственно грядущему, происходящему или текущему те или же иные цифры при самых различных