и не в то, что принято среди живых именовать существованьем, а лишь в одно сплошное, без конца и края, ничего, нигде, ни в чём, никак. И это ещё в радость, потому как, если чувства далеко не лучшие, и при подобном положении донимать начнут, такое точно уж оформится в кошмар, которому границы не найти. Что же касается таких, посмертный образ у кого сможет, пусть даже и не очень-то на много, но приблизится к той стороне, с которой Свет приятного из чувств благодаря сиянию всего и вся, сполна присутствует практически во всём, здесь снова надо помнить — тела после смерти больше нет. Есть образ лишь такой, сформировавшийся, пока жизнь радовала. И, сообразно в некой степени родившемуся образу, оформившемуся и засиявшему, всё то, что получилось, благодаря Свету достойному, с некоторых пор наполнят чувства, несомненно радующие, а, главное, дарующие право и возможность отзываться если в направлении порадованных Светом ликов, какие-либо из живущих при молениях направят обращения о чём-то, и благие пожелания. Какими после непосредственно таких молений некого просящего, окажутся возможности того, к кому с такими просьбами-моленьями и обратятся, здесь многое зависит и от обстоятельств, связанных с такой ситуацией, что при подобных просьбах сложится. Ведь где распространился Свет, и чувства, если порождённое в процессе жизни, именно духовное начало личности продемонстрирует способность некое такое и подобное воспринимать, сомнений никаких, сплошь радуют и доминируют над всем, однако чистота во всём подобном и всегда такой фактор, без которого никак не обойтись. Нет именно такой, кристальной, яркой, радующей чистоты, и, значит, в этом столь манящем направлении возможность двинуться возникнет лишь после того, когда то, что всё-таки проявится таким, проступившим после смерти и достойным обликом, будет открыто признана достойной двинуться таким, демонстративно выбранным путём. При этом оное признание такого рода, такому всякому положено найти себя в виде не терпящего никаких сомнений подтверждения со стороны таких, которые, находясь где и доминирует над всем подобный Свет, окажутся в готовности навстречу всем, кто просит, свою руку протянуть.

НОГИ — ОБУВЬ

Попытаемся проанализировать то, что проступает после проделанной вне дома, очередной прогулки. И, что же при подобном рассмотрении имеем. Прежде всего, хожденье босиком — здесь более всего по ощущениям и мыслям стало вдруг похоже, что всё это определяется как крайне важное и нужное совсем не просто для забавы. Одновременно даже мысли про Адама снова всплыли. Ведь где-либо про некое наличие, а может и отсутствие у Адама, хоть какого-то прикрытия подошв, что до, что после пробы всё-таки на вкус столь роковых плодов, после чего и выгнали из Рая, никто, нигде, ни слова не сказал. То есть, о самих причинах для изгнания придумано довольно много разного и достаточно глупого, однако, про возникновение-появление обуви, либо про возникновение желания использовать и применять какое-никакое, но прикрытие ступней в виде подошв никто, нигде и ничего не написал. А между тем, сам взгляд с довольно глупой и однообразной для подобного настырностью, пытается с упорным постоянством акцентировать внимание на том, пусть даже самом лёгком, что на любых, и прочих-разных, и каких-либо других ногах у всяческих иных людей надето и потому всё время отделяет кожу той ступни подошвой от соприкосновения с планетой, а если быть точней, разделяет ноги и поверхность, наловчившись отделять то, по чему, отправившись гулять, идёшь, с настырностью стараясь тем заставить повернуться разумом-вниманием к казалось бы достаточно нелепой вере, что всё такое с телом и сознаньем происходит точно и со всей определённостью не лишь ради удобств и красоты.

Теперь о таком, что, и со столь демонстративным постоянством, видишь сплошь повсюду и вокруг когда идёшь. То, что столь много, всюду, и под взгляд всё время попадается людей, в вопросе своей внешности, говоря мягко, далеко не самых симпатичных, уже, и в том числе, и в самом разном, ранее написанном, неоднократно подмечал. Что же касается того, чем отличается на данный момент всякое подмеченное? Да как сказать, на этот раз, притом с большой, демонстративно отмечаемой настырностью, сознанье стала донимать уверенность, что все, такие, эти самые, на взгляд определённо в чём-либо не самые приятные на вид, увиденные люди, лица, образы, пусть и не сильно, но с заметным постоянством при такой малоприятной внешности по-прежнему меняются под взглядом. Как результат всё время донимает мысль, и, здесь отметить надо, далеко не радостная мысль, что это всё последствия случайно брошенного взгляда — наличие таких творящихся-фиксируемых перемен и изменений. А потому, ещё немного и недалеко до мысли, что, пожиная плод подобного вяло текущего прогресса, ещё чуть-чуть и, наконец, появится способность, и у всех, кому случается таким нелепым образом по ходу попадать под взгляд, ещё заметно более предельно специфически меняться. Однако, все такого рода мысли, и незамедлительно заставляют самым решительным образом одёргивать себя — ведь прежде было бы неплохо разобраться, а с чего все эти люди, почему, вдруг взялись под направленным куда-то взглядом столь, не самым радующим образом претерпевать заметные столь ярко перемены, и, самое главное, что делать, чтобы всякие-подобные, которых угораздило в подобном изобилии и по дороге попадаться, менялись, становясь наоборот, ну как-нибудь, да хоть чуть-чуть, но хоть немножечко посимпатичней! Пока прогресс на данном поприще если и выглядит хоть как-то, то, скорей, крайне, предельно удручающе-печально. К не самым радующим внешне, представительницам женской половины человечества похоже даже ну почти привык. Здесь нечто именно такое даже с маленькими девочками, и при этом прямо на глазах творилось, и от такого, скажем прямо, без промедления и сразу захотелось отвернуться. Такие же, все, на кого, выйдя из дома как-нибудь смотрю — такое ощущенье возникает, реально существуют в том строение мира, в котором не обрадовался от всего того, что таким образом посмотрел — увидел! Что же касается мужчин, что ж, здесь с подобным тоже не прогресс, впрочем, такое даже раньше отмечал, мужчинам при таком внешнем отклонении от нормы и в вопросе восприятия-оценки видимого всё-таки полегче достаётся. Нет, если действительно, увиденное и таким образом меняется, здесь в самую бы пору озаботиться вопросом, насколько, как всё происходит, и почему воспринимается столь удручающе полученный конечный результат. Конечно, если только всё подобное относится к конечным результатам! Ещё в довесок, в дополнение к всему иному, началась, определённо ощутимая, заметная через случившуюся перемену взглядов, перемена отношения к самому процессу в целом. То есть, словно всё время, и с завидным постоянством, глядишь на всё происходящее как будто бы со стороны, оценивая с