– Все, что нужно, я могу сделать и без тебя! – ответила ей Цин-вэнь. – Но если уж ты взялась, так и делай, а я сегодня хоть отдохну!

– Дорогая сестра, – попросила тогда Шэ-юэ, – я постелю второму господину, а ты завесь зеркало да задвинь верхние занавески – ты ростом выше, и тебе это сделать легче, чем мне.

С этими словами она покинула комнату и отправилась разбирать для Бао-юя постель.

– Стоило мне присесть, как она сразу подняла шум! – пробормотала ей вслед Цин-вэнь.

Как раз в это время Бао-юй сидел у себя в комнате, опечаленный известием о смерти матери Си-жэнь. Но как только до его слуха донеслись из-за двери последние слова Цин-вэнь, он встал, опустил занавеску на зеркале и, выйдя в переднюю, сказал:

– Можешь греться, я уже все сделал сам.

– Все время греться не будешь, – с улыбкой ответила Цин-вэнь. – Я только что вспомнила, что не принесли еще постельных грелок.

– А тебе какое до этого дело! – перебила ее Шэ-юэ. – Ведь он обычно не пользуется грелкой, а нам жаровня дает достаточно тепла, и грелок не нужно.

– Если вы не будете спать в моей комнате, мне будет страшно и я всю ночь проведу без сна! – сказал им Бао-юй.

– Я буду спать здесь, – успокоила его Цин-вэнь, – а Шэ-юэ пусть устраивается в передней.

Наступило время второй стражи. Шэ-юэ опустила занавески и полог, принесла светильник, подбросила благовоний в курильницу и помогла Бао-юю улечься, а затем легла сама. Цин-вэнь примостилась возле жаровни.

Во время третьей стражи Бао-юй сквозь сон вдруг стал звать Си-жэнь. Никто ему не ответил, и он проснулся. Только теперь он вспомнил, что Си-жэнь нет дома, и ему стало смешно за свою оплошность.

Цин-вэнь тоже проснулась и крикнула Шэ-юэ:

– Я в соседней комнате и то проснулась, а ты лежишь возле него как мертвая и ничего не слышишь!

– Ведь он звал Си-жэнь! При чем здесь я? – отозвалась Шэ-юэ, и, зевая, перевернулась на другой бок.

– Вам чего? – после некоторого молчания спросила она наконец Бао-юя.

– Хочу чаю.

Шэ-юэ встала, накинула на себя халат из красного шелка и направилась к двери.

– Надень мою шубу, холодно! – крикнул ей вслед Бао-юй.

Не говоря ни слова, Шэ-юэ взяла поданную Бао-юем соболью шубу, спустилась вниз, вымыла в тазу руки, наполнила чашку теплой водой и вместе с полоскательницей отнесла Бао-юю. Лишь после этого она вытащила из ящика с чайной посудой чашечку с блюдцем, налила чаю и подала Бао-юю. Сама она тоже пополоскала рот и выпила полчашки чаю.

– Милая сестрица, – попросила ее Цин-вэнь, – дай и мне глоток!

– Ты совсем обнаглела! – всплеснула руками Шэ-юэ.

– Дорогая сестра, завтра я буду прислуживать, а ты можешь всю ночь отдыхать, – сказала Цин-вэнь. – Ладно?

Лишь после этого Шэ-юэ подала ей пополоскать рот и налила полчашки чаю.

– Не спите, поговорите о чем-нибудь, – предложила Шэ-юэ, – я а пойду немного прогуляюсь.

– Во дворе темно, тебя может подкараулить злой дух! – засмеялась Цин-вэнь.

– Пусть идет, ночь лунная, – проговорил Бао-юй. – А мы поболтаем!

Произнося эти слова, он дважды громко кашлянул.

Шэ-юэ отодвинула войлочную занавеску и приоткрыла дверь. Ночь действительно была светлая. Шэ-юэ вышла.

Едва она скрылась за дверью, как Цин-вэнь пришло в голову напугать ее. Считая себя здоровее всех других служанок, она даже не стала одеваться и, невзирая на мороз, как была, в одной кофте, выскользнула за дверь.

– Постой! – окликнул ее Бао-юй. – Ты можешь замерзнуть – это не шутки!

Однако Цин-вэнь лишь махнула рукой и скрылась. Во дворе все было залито ослепительным лунным светом. Но внезапно налетел порыв ветра, который до костей пронизал девушку, волосы у нее встали дыбом от какого-то непонятного страха, и она подумала: «Недаром говорят, что нельзя разгоряченной выходить на ветер! Не оказался бы озноб для меня опасным!»

Но она не сдавалась, во что бы то ни стало решив напугать Шэ-юэ.

– Цин-вэнь выбежала! – раздался из дома крик Бао-юя.

Поняв бесплодность своей попытки, Цин-вэнь поспешила возвратиться в комнату.

– Да разве ее напугаешь! – воскликнула она. – А вы, как старуха, всех жалеете!

– Я вовсе не против того, чтоб ты ее напугала, – возразил Бао-юй. – Я только боялся, как бы ты не простудилась! Да кроме того, если б ты ее напугала, она начала бы кричать, разбудила бы всех и скандала бы не миновать! Ведь никто не знал бы, что это просто шутка. Пошли бы разговоры, что, как только уехала Си-жэнь, мы начали безобразничать. Иди сюда и подоткни мне одеяло!

Цинь-вэнь подошла к нему, сделала все, что он просил, а затем сунула руки к нему под одеяло, чтобы отогреть их.

– Какие у тебя холодные руки! – воскликнул Бао-юй. – Я же говорил, что ты замерзнешь!

Заметив, что щеки Цин-вэнь раскраснелись, будто их нарумянили, Бао-юй погладил их рукой, но тут же ощутил, что они холодны как лед.

– Скорее залезай под одеяло греться! – заторопил ее встревоженный Бао-юй.

Но в этот момент с шумом распахнулась дверь и в комнату вбежала смеющаяся Шэ-юэ.

– Ну и напугалась же я! Представьте себе, иду и вдруг вижу, будто в тени горки на корточках сидит человек! – залепетала она. – Я даже чуть не закричала, но тут заметила, что это не человек, а золотистый фазан! Я об этом догадалась сразу, как только он взлетел и появился в месте, освещенном луной! Представляю себе, какой бы переполох поднялся, если б я закричала!

Она принялась ополаскивать руки в тазу и продолжала:

– А где Цин-вэнь? Что это я ее не вижу? Наверное, она хочет меня напугать!

– А это кто? – спросил Бао-юй, показывая рукой в ту сторону, где лежала Цин-вэнь. – Она отогревается. Если б я ее не позвал, она непременно напугала бы тебя.

– Незачем мне было ходить пугать ее, когда эта дрянная девчонка сама напугалась! – отозвалась Цин-вэнь, высунув голову из-под одеяла и снова прячась.

– Ты выходила на улицу в одной кофте? – удивилась Шэ-юэ.

– А разве нет? – сказал за нее Бао-юй.

– Ах ты, несчастная! – воскликнула Шэ-юэ. – Неужели у тебя от мороза кожа не потрескалась?

Она сняла медный колпак с жаровни, перемешала угли и, подбросив туда два кусочка благовоний, вновь закрыла колпак. Потом прошла за ширму, убавила свет в лампе и лишь после этого снова легла.

Цин-вэнь, вышедшая из тепла прямо на холод, а потом из холода снова попавшая в тепло, два раза чихнула под одеялом.

– Каково?! – воскликнул Бао-юй. – Простудилась все-таки!

– Она с самого утра жаловалась, что ей нездоровится, и весь день почти ничего не ела! – вмешалась Шэ-юэ. – Ей лечиться нужно, а она бегает