нотки. В этот раз он снова возглавил колонну, ведя остальных через глубокие овраги и земляные насыпи, в обход главной дороги. Не прошло и часа, как на горизонте появился голый и редкий лес из сухих прямых деревьев, но как только они преодолели еще несколько серых холмов, то стало понятно, что это вовсе не лес, а бесчисленное множество высоких деревянных столбов. Феликс не сдержался от ужасающего возгласа, а Соль под ним недовольно повела гривой, когда они подъехали вплотную к этим сооружениям.

— Спаси нас Всеблагая Искупительница. — сокрушенно пробормотал Феликс, глядя перед собой на ужасающие сооружения. — Воистину, в этой раненой земле царит лишь одно зло.

Почти на всех верхушках этих высоких, покосившихся столбов располагались большие деревянные колеса, к которым были привязаны растерзанные трупы. Земля вокруг этих кольев так же была усеяна кровавыми останками и костями, гнилыми досками и пеплом. Со столбов свисали испачканные рваные одежды, и легкий ветер трепал их, словно жуткие знамена. Вокруг была застывшая, наводящая ужас тишина, и лишь время от времени издалека доносилось каркающее эхо, или скрипели колеса, движимые все тем же воющим ветром, а порой и лай дикий собак, дерущихся за еще съедобную добычу.

— Приготовься, мы встретим еще много таких мест. — угрюмо сказал ему Эскер.

По прошествии еще некоторого времени, Эскер свернул в сторону небольшого поселения, которое расположилось у одинокой скалы, вырывающейся из-под земли, словно морда выныривающего из воды кита. Там, под ее тенью, и находился местный штаб Железных Масок. Встретили их отряд сухими словами. Казалось, что ни у кого из местных наемников нету сил на радостные речи и теплые приветствия. Поговорив немного со здешним руководителем, Эскер вернулся к остальным.

— Если боги будут к нам добры, то скоро уже должен прийти наш провожатый. Рольф пошел за ним в город. — рассказал он, проверяя, хорошо ли закреплены на седле его ножны с мечом. — Надежнее будет подождать их тут, раз уж нам выдался такой шанс.

Феликсу совсем не хотелось долго торчать в этих лишенных всякого добра местах. Ему натерпелось поскорее покинуть эту мрачную, наводящую отчаянье и страх, землю. Тяжелые тучи все еще клубились над их головами, и теперь они окончательно приобрели алый оттенок. И хоть солнце тоже пробивалось сквозь их густую пелену, бросая тусклый свет на выжженную землю, выглядело оно совсем не так радостно, напоминая красный диск, и не было от него привычного тепла. Повсюду, куда не посмотри, горели коптящие небо факелы, хотя света было и так предостаточно. И даже спутники Феликса будто бы стали более угрюмыми и нелюдимыми. Хольф больше не голосил свои песни, а Зено так и вовсе заперлась в своей передвижной берлоге. Единственными, кто не переменился, были Эн, Синох и Дэй. В Милу же вновь проснулись его прежние, фанатичные переживания.

— Скоро мы увидим его, господин Феликс, правда ведь? Святой город, о котором говорил преподобный. — сказал Милу, когда к их группе подошел один из разведчиков с докладом о том, что провожатый уже вот-вот прибудет.

— Да что с тобой опять не так, Милу? — возмутился Феликс, оторвавшись от Соли, которую до этого расчесывал, чтобы занять мрачные мысли хоть каким-нибудь светлым делом. — Милостивая Дочь, открой уже свои глаза, мальчик. Ты разве не видишь, что тут один лишь мрак и смерть? Ничего святого ты тут не найдешь. Ты, может быть и не слышал, но Эскер мне рассказывал, что рядом с этой «святой землей», как ты ее называешь, расположен еще один злой город — Антэ Иллас. Говорят, что он вырос из земли, прямо из огненной расщелины, и ничего доброго в нем нет.

Милу слушал его очень внимательно, прижимая к груди сверток с Эльзиром, и по его глазам было видно, что мальчишка о чем-то сильно задумался. Но лицо его по-прежнему светилось блаженной надеждой.

— Ну вот и чего ты тут раздумываешь? — спросил его Феликс, так и не дождавшись какого-либо умозаключения от Милу. — Разве не ясно, что город тот прямиком из преисподней поднялся? Сам подумай — разве на святой земле может быть такое грязное небо? — он обвел руками тяжелые алые тучи, нависшие над их головами. — И только давай без твоих привычных речей о праведном пути, и всей прочей святой чепухи. Тут даже слепец поймет, что это место пропитано злом. Да ты и сам видел тех безумцев, что нападали вместе с Изеулом.

— Феликс прав. — раздался за спиной Милу голос Рольфа. Видимо, он только что прибыл в селение, и теперь направлялся к Эскеру с докладом. — Нечего тебе там делать, парень. Я вот только что побывал там, и мне уже нехорошо, а что уж там с тобой станет, так и сказать не могу. Раны там, понимаешь, старые открываются. Опомниться не успеешь, а город уже поглотит тебя, и останешься ты там навеки истекать кровью.

Взгляд Милу при этих словах вроде бы прояснился, и в нем даже мелькнула тень страха, которая тут же сменилась упрямой решимостью. Поджав губы и выпятив грудь, Милу сказал:

— А я все равно пойду. Не ради себя, так ради господина Феликса. Меч-то его кто понесет, а? Нет уж, что ни говорите, а я с вами. Вот вступим в город, тогда и посмотрим, кто был прав.

— Дурак ты — вот ты кто. — махнул на него рукой Рольф. — Я же тебе только что сказал, что я оттуда. Вот зайдем в город, тогда уже по-другому запоешь.

Сказав это, рыжебородый наемник насупился и пошел к костру, рядом с которым сидел Эскер.

— И совсем это неправда. — тихо проговорил себе под нос Милу, будто хотел успокоить сам себя. — Ничего там такого страшного нет, и раны никакие не открываются.

Спустя час все уже были готовы отправиться в путь, в том числе и их новый спутник. Сопровождающего, которого привел Рольф, звали Сервус. По рассказам Эскера, он когда-то тоже был одним из наемников, но после того, как посетил Алгобсис, больше не смог его покинуть. Древний город полностью овладел его сознанием, и тот не мог ни о чем другом думать, кроме как об этом проклятом месте, и поэтому остался там жить. С первого взгляда он ничем не отличался от обычного человека: приличная одежда, напоминающая смесь тоги и обычных штанов с рубашкой, а на голове у него был повязан шарф, длинными лоскутами свисающий чуть ли не до пояса. Лицо его было тоже чистым и опрятным, и длинная борода была ухожена и подстрижена. Но как только Феликс пригляделся, то увидел, что его