что она была хоть и неприветливой, но все же чистой и живой, как кислое, вяжущее язык зеленое яблоко — стоило лишь привыкнуть. А вот Алгобсис был перезрелым фруктом, с виду сладким и манящим, а внутри испорченным и несъедобным. Двигаясь вдоль маленьких улочек Феликсу не раз хотелось завязать разговор, чтобы хоть как-то разрядить напряженную атмосферу, но каждый раз его мысли возвращались к Алгобсису. Город стал овладевать его сознанием, и это стало пугать Феликса.

— Сколько нам еще блуждать по этим тягостным лабиринтам? — спросил он сам не зная кого, так как в полутьме не мог определить кто перед ним находится. — Скоро ли будет площадь?

— Сейчас нужно соблюдать осторожность. — раздался позади него голос Эскера. — Лучше потратить время и миновать опасные участки, чем идти напрямик и попасть в лапы врагу. Моргайза, небось, уже давно опередила нас, и уже предупредила своих темных владык, что вскоре в город могут наведаться непрошенные гости.

— Ты считаешь, что она могла направиться в Алгобсис? — ухватившись за эту тему спросил Феликс. Ему сейчас хотелось хоть чем-то занять мысли.

— А куда же еще? — хмыкнул Эскер. — Ты видел ее свиту? А коня? Похоже, она уже давно спелась с местными безумными властителями.

— Можете даже не сомневаться, леди Моргайза уже давно на коротком поводке со всеми нашими врагами. — сказала Зено. — Так что будьте уверены — скоро она узнает, что мы вступили в город, если уже не знает.

— Если так, то нам следует поторопиться. Что не говори, а город этот действительно овладевает разумом. — сказал Феликс, протирая глаза. — Я вот уже даже счет времени стал терять. Сколько мы уже тут бродим?

Тут он повертел головой, чтобы найти Севруса, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Милу выпрыгивает из повозки. На глазах здоровяка все еще была повязка, но он будто бы и не замечал этого, и медленно побрел в ближайший темный переулок. Не успел Феликс всполошиться, чтобы окликнуть его, как крепкая рука Хольфа сцапала того за воротник.

— Куда это ты собрался, теленок? — спросил тот, и довольно грубо оттолкнул его обратно к телеге.

— Я? — Милу будто очнулся, и явно не понимал почему на его глазах повязка. Он попытался снять ее, потом вдруг остановился, и понуро залез обратно в телегу. — Там был… — вновь начал он, и замолк. И до самого выхода из Алгобсиса, он больше не проронил и слова. Только сидел и молчал.

Так они миновали целую цепь узких проходов и арок, а стены вокруг них все удлинялись, и вскоре тени поглотили крыши домов, словно тучи, спустившиеся с небес. Как только это случилось, Севрус наконец вывел их на большую площадь, которая была освещена горящими фонарями и свечами. И только тогда тягостная хватка этого места немного отпустила сознание Феликса, и город для него вновь стал прежним. Придя в себя от захватившего его наваждения, маленький никс даже смог по достоинству оценить архитектуру этого старого города. Местные зодчие действительно были мастерами своего дела, и Алгобсис не уступал в красоте даже торжественно-великому Мидденхолу — главной столице Стелларии. Тут были и небывалое множество великолепных статуй, и фонтаны, и узорчатые вывески заведений, выполненные умелыми кузнецами. Были длинные парки и пышные сады, и много еще чего разного, что должно было находиться в главном городе королевства. Но на всем этом лежала глубокая и длинная тень злых мыслей. Вся красота была пропитана фанатичной религией, что еще сильнее приковывало к ней взгляды, будто к прелестной танцовщице без ноги, которая тем не менее поражала своим необыкновенным танцем и равновесием. Везде, куда не глянь, можно было увидеть алый цвет, в который были покрашены крыши, двери и окна домов. Росли алые цветы, и ветер трепетал алые шторы. И всю эту картину дополняли люди.

Не понятно, задумывал ли это Севрус с самого начала, или все это вышло спонтанно, но вышли они всей компанией как раз в разгар какого-то диковинного шествия. Сотни людей шли по площади, неся в руках горящие свечи, следуя за белым мраморным паланкином, который был поднят высоко над их головами. На нем тоже горело целое множество красных свечей, и воск, словно кровь, стекал по резным стенкам паланкина, на которых были изображены религиозные барельефы. Окна же его были задрапированы невесомой черной шалью, больше походившей на дым, и из отверстий высовывались несколько десятков белоснежных рук с золотыми пальцами, которые кривились в молитвенных позах, и люди, что шли рядом, тянули к ним, в блаженном экстазе, свои раскрытые ладони. Феликс ненадолго был очарован красотой и изяществом этих белоснежных рук, при том что они были гораздо длиннее, чем следовало. Как и Севрус, многие люди были одеты в подобие тоги со штанами, но все же отличия от их провожатого имелись. У абсолютного большинства людей в разных местах были намотаны цепи, к которым в свою очередь крепились тяжелые булыжники. У некоторых они были не такие большие, и болтались на поясе, словно кадило. У других камни волочились по земле, словно гири заключенных. У третьих же, самых рьяных фанатиков, они покоились на спине, и выглядели совершенно неподъемными. Такие люди сгибались в три погибели, опираясь на железные трости, и походили на улиток, неспешно следующих за общей массой. У некоторых даже на этих каменных панцирях горели свечи, и воск стекал вниз, капая им на головы.

— Что это такое? — тихо спросил Феликс у Севруса, как только они пристроились к шествию. Вокруг было много телег и лошадей, так что им без труда удалось смешаться с общей толпой. — Мы ведь правильно идем?

— Это вечерняя месса, и лучше бы нам последовать за ней. Так надежней будет. — проговорил тот, приклонив голову, явно намереваясь присоединиться к тем людям, кто сейчас читал непонятные молитвы. — Заодно помолимся Великому Чуду, чтобы оно уберегло вас в пути.

— Некогда нам молиться всяким… — тут Феликс с опаской огляделся, и еще тише, еле слышно двигая губами, прошептал: — …всяким там чудам-юдам. Давай уже вытаскивай нас отсюда. — посмотрев на провожатого, Феликс увидел, что Севрус уже не слушал его слова, и прикрыв глаза, начал повторять ту же мантру, что и все остальные люди вокруг них. — Ну вы только посмотрите. — помотал головой Феликс, оглядывая остальных своих спутников. — Завел нас в самый водоворот безумия, и бросил. Плывите, говорит, как хотите.

— Лучше пусть будет так. — сказал позади него Дэй. — Религия здесь и в самом деле преисполнена зла, но в большей степени она вредит самим горожанам, чем гостям города. Прошествуем, как и сказал