корзинку. – Нам надо узнать побольше об этих неспелых головорезах, пока не решим, что делать дальше.

– Головорезах, энтузиазма отнюдь не питающих, – указала через поле Анжелина.

По ту сторону поля из леса выходило все больше и больше лучников – но не далеко и не быстро. Они сбивались в кучки, вцепившись в свои луки, медленно продвигаясь, лишь когда немногочисленные офицеры пинками и тычками гнали их вперед.

Потом мы добрались под сень деревьев в окружении дружелюбного сопенья кормившихся животных; раздался пронзительный визг – это от стада отделилась Розочка с измазанным глиной пятачком. Ей явно хотелось, чтобы Анжелина почесала ее.

– Пока зеленцов пинками гонят в бой, – заметил я, – по-моему, было бы разумно оторваться от них подальше.

Деликатными тычками стадо удалось направить глубже в лес, прочь от преследователей. Я поддерживал радиоконтакт с капитаном, сообщавшим, что атакующие войска почти не предпринимают действий: просто топчутся вокруг, но приближаться к кораблю не рвутся. Некоторое количество зеленых в конце концов смогли погнаться за нами, но они мало-помалу рассеялись по лесу.

Мы неуклонно двигались вперед, и скоро они остались далеко позади, скрывшись из виду. После часа неспешного продвижения мы отошли от поля достаточно далеко, чтобы устроить привал. И расположились на берегу озерца, где свинобразы смогли напиться вволю.

– Я вот тут думал, – проронил я, добывая кувшин сидра, чтобы утолить собственную жажду.

– Что ж, я на это надеялась… И будь добр поделиться. В конце концов, это ведь ты принял решение садиться на эту планету.

Мне оставалось лишь молча поделиться с ней сидром. Не время сейчас выяснять, кто прав, кто виноват, – если такое время вообще бывает.

– По-моему, у всех на этой планете кожа зеленая, – сказал я. Верный способ переменить тему.

– А как же другие люди, с которыми мы говорили по видео? Черный, розовый, коричневый…

– Грим, маскирующий их зеленую кожу.

– Зачем?

Вопрос хороший. Мне оставалось лишь развести руками и невнятно пробормотать:

– Найди ответ – и мы будем куда ближе к выяснению того, что здесь творится.

– Я знаю, что они затеяли. Они старались заманить нас обманом, демонстрируя такой же цвет кожи, как у нас.

– Но… к чему столько разных цветов? – усомнился я.

– Это же очевидно: они не знали, какого цвета кожа у нас, вот и дали нам целый ассортимент на выбор.

Я пожал плечами. Пока не узнаем побольше, это объяснение ничуть не хуже любого другого.

Мы поели молча, погрузившись в раздумья. Розочка сопела, выпрашивая подачки. Остальные животины отдыхали и дремали. А что, мысль удачная. День выдался долгий и насыщенный, да и закончился продолжительной прогулкой. Я расстелил одну из скатертей на поросшем мхом берегу, еще две накинул вместо одеяла. Как только на землю легли теплые сумерки, легли и мы, подражая нашим четвероногим друзьям.

Когда я пробудился, было темно. Тьму разгоняла лишь большая розоватая луна, едва проглядывающая сквозь деревья. Один из хряков издавал сердитое горловое ворчанье, втягивая ноздрями ночной воздух. Прошло уже немало лет с той поры, когда я слышал этот звук в последний раз, но значение его было мне абсолютно понятно. Где-то там что-то ему не понравилось. Я выскользнул из нашей импровизированной постели, не разбудив Анжелину, и подошел к хряку. Им оказался Скрежетун, верховный кабан стада. Я быстренько почесал его под иглами, но ему явно было не до того. Встряхнувшись, он поднялся, продолжая нюхать воздух и ворчать.

– Пойдем-ка поглядим, в чем дело, – прошептал я, и он хрюкнул в ответ.

Его копыта совершенно беззвучно понесли тонну свинины между деревьями. Я следовал за ним, изо всех сил стараясь двигаться так же тихо. Он остановился на краю прогалины, нюхая воздух и пристально вглядываясь в гущу деревьев по ту сторону поляны. Там вроде бы смутно угадывался темный силуэт, перемещающийся на фоне тьмы под деревьями. Мы оба затаились, не издавая ни звука.

И увидели, как на поляну вышел человек. Над его плечом обрисовался силуэт лука.

Скрежетун с громовым топотом рванул через подлесок и набросился на чужака прежде, чем тот успел дернуться, – врезавшись в него всей массой и отшвырнув в сторону. Солдат пронзительно взвыл, и я тут же сграбастал его. Прижал ногой к земле и сорвал лук у него с плеча.

– Хорошая свинка, хороший Скрежетун! – похвалил я, оборачиваясь к покрытым пеной клыкам разъяренного зверя. – Хорошая свиночка! – отчаянно воскликнул я, скребя и почесывая луком под иглами вдоль хребта.

Несколько бесконечных мгновений он продолжал сердито ворчать, а я, покрывшись холодным потом, – чесать. Потом ворчанье мало-помалу стихло, сменившись довольным урчанием. Чужак у меня под ногой извивался, и я надавил посильнее. Потом сграбастал его за шиворот и вздернул на ноги.

– Пойдешь со мной, зеленый! Только дернись бежать – и угодишь на корм свиньям…

Скрежетун одобрительно заурчал, и мой пленник затрепетал, как лист на ветру.

Поднятый нами шум переполошил все стадо. Животные жались в кучу в разгорающихся лучах рассвета, кабаны сердито ворчали, матки прикрывали поросят. Я издавал все успокоительные звуки, какие только приходили на ум, только бы угомонить их. Скрежетун же решил, что треволнений на сегодня достаточно, плюхнулся и скоро уже похрапывал. Остальные животные, последовав его примеру, тоже утихли.

– Позволь спросить, из-за чего такой переполох? – осведомилась Анжелина, выступая из-за деревьев и пряча пистолет.

– Вот, – ответил я, снимая ногу с шеи пленника и поднимая его. В разгорающемся свете дня мы увидели, что он трясется от ужаса.

– Он же еще мальчишка, – сказала Анжелина. – Ты совсем затерроризировал бедняжку.

– И отнюдь не без причины; стрелы в колчане идут в комплекте с этим луком. Вообще-то, я не люблю, когда в меня стреляют из темноты.

– Но сейчас он выглядит нисколько не угрожающе, – не унималась Анжелина.

В лучах рассвета пленник стал прекрасно виден – с бегающими глазками, все еще напуганный; его бледно-зеленая кожа была усеяна бисеринками пота. Мундир в бурых пятнах был сшит из какой-то дерюги.

– У меня есть несколько вопросов к нему, – сказал я, ступая вперед. Заскулив, зеленый шарахнулся.

– Хватит задирать ребенка, Джим ди Гриз. Дай я с ним поговорю. – Она с улыбкой повернулась к пленнику, негромко заговорив. Я же, по-свински хрюкнув, сел и потянулся к кувшину сидра.

– Успокойся, юный зеленый друг, я хочу лишь поговорить с тобой, – сказала она. Я же лично считал, что контакт с ботинком в нужном месте добыл бы ответы куда быстрее. – Почему бы тебе не назвать свое имя?..

Крайне неохотно он наконец промямлил ответ:

– Гринчх…

– Это имя – или последствия насморка? – проворчал я. И был по праву оставлен