– Алло, Саутгемптон. Прошу разрешения на посадку.

– Сохраняйте высоту и орбиту, звездолет. Сейчас свяжусь с санитарными службами.

– Вас понял. Прошу информации, будьте любезны. Вас нет в планетарных эфемеридах. Можно спросить, кто вы?

Мой собеседник от души рассмеялся:

– Вам надо обновить свои архивы, звездолет на орбите. Вы найдете в откорректированном реестре пункт Соединенные Штаты Англии. Президент Черчилль. Это выборная демократия на Британском материке – единственной обитаемой суше на этой планете. – Поглядев мимо камеры, он кивнул. – Да, сэр. – Повернулся обратно. – Переключаю вас на адмирала Сумереца, командира порта.

Экран замигал, кадры побежали, потом изображение опять стабилизировалось. Крепкий седовласый мужчина в мундире, сидящий за столом и принимающий бумаги от другого носителя мундира. Пигментация у обоих оказалась любопытная: розовая кожа у адмирала, землисто-желтая – у адъютанта, тотчас же вышедшего, как только адмирал поднял глаза.

– Вы хотите здесь сесть?

– Определенно.

– У вас есть медицинская виза из последнего порта захода?

Я поглядел на капитана. Тот кивнул.

– Она в моем распоряжении.

– Хорошо. – На экране рядом с ним появилось число. – Это радиочастота космопорта. Она выведет вас в карантинную посадочную зону. Команда санитарных инспекторов будет вас ждать.

– Их ожидание может затянуться. Нас накрыло солнечной вспышкой, заварившей все наружные люки. После посадки нам придется прорезать путь наружу.

Адмирал подхватил стопку документов, явно утратив интерес к нашим проблемам.

– Хорошо. Выходите на контакт снова, когда откроете люки.

Экран погас.

– У меня есть частота и координаты точки посадки, – сказал капитан. – Я проведу визуальный и радарный осмотр места. Потом можем сесть.

– А нельзя с этим немножко обождать? – придержал его я.

– Конечно можно. Но почему?

– Цвет кожи этих людей… – вставила Анжелина.

– Приз достается леди! – Я поцеловал ее, и она улыбнулась. Зато экипаж был откровенно озадачен.

– Тут какая-то тайна, – пояснил я. – А я тайны не люблю.

Теперь я пленил их внимание. И вознамерился отплатить капитану его же монетой, то бишь прочитать ему лекцию.

– То, что человечество состояло из разных рас – уж и не помню, как они назывались, – теперь дело генетической истории. Зато я помню, что имелись и различные физические отличия, одним из которых был цвет кожи. Когда человечество стало единым, большинство этих отличий мало-помалу исчезло. Но следы сохраняются и по сей день. Готов поспорить, капитан Сингх – выходец изолированной общины.

– Действительно! Это счастливое прибежище в окружении по большей части враждебных территорий. Мы, сикхи, гордимся своим наследием.

– И по заслугам! Чтобы продержаться настолько долго, ваша культура должна быть сильной и плодотворной. Но ни Анжелина, ни я не припоминаем, чтобы хоть раз посетили планету, где у людей разный цвет кожи. Скрещивание должно было нивелировать отличия столетия назад.

Все это поставило капитана в тупик.

– И как это сказывается на нашем образе действий? Может, не стоит здесь садиться?

Теперь переполошился я:

– Делать очередное припухание нежелательно, пока мы хотя бы не определим, есть ли у них аппаратура межзвездной связи.

– Можно спросить у них напрямую, – высказался Штрамм.

– Можно, но где гарантии, что они скажут нам правду? – Сумрачные подозрения – моя вторая натура – спасали мне шкуру не раз и не два.

– Давайте сядем, – предложила Анжелина. – Приняв все возможные меры предосторожности. Ответ на наши вопросы наверняка очень прост.

Мы согласились с этим.

– Направляемся в космопорт, – заключил капитан. – А перед посадкой выходим на орбиту над ним и хорошенько его изучаем. – Он ввел координаты, и финальный заход начался.

– Выглядит точь-в-точь как любой другой космопорт, – заметила Анжелина, когда облака рассеялись и экран заполнило изображение большого расчищенного участка посреди сплошного лесного массива. Зелень прорезала единственная прямая дорога, протянувшаяся к горизонту.

– Солидных размеров, – прокомментировал капитан. – Сбоку, у тех зданий, сгруппированы шесть космолетов…

– Алло, космический корабль на орбите, отзовитесь. Это управление посадкой, – прохрипел громкоговоритель.

– Привет, диспетчерская. У вас есть посадочные инструкции?

– Так точно. Не садитесь рядом с другими судами, пока не получите санитарный допуск. Инфицированная зона удалена от остальных кораблей. Площадка обозначена нашим национальным флагом.

– Вас понял. Конец связи. – Капитан дал увеличение, и на экране появился большой красный флаг, изображенный на посадочной площадке. Его украшали золотой молоток и какой-то изогнутый инструмент. – Двадцать минут до посадки, – проговорил Массуд в корабельный интерком; мы поспешили к своим противоперегрузочным креслам.

Посадка прошла очень мягко: безопасность животных по-прежнему стояла на повестке дня. Пока пассажиры снова не затеяли бучу, капитан поведал им о планете и о том, что возникнет небольшая заминка перед открыванием портала из-за проблем при заходе на посадку. Штрамм отправился за ацетиленовой горелкой; когда он подошел, я уже открыл внутренний люк и отключил блокировку наружного. Уши у меня слегка заложило.

– Я открыл клапаны внешнего давления, – сообщил инженер. – Перепад с корабельным минимальный.

Работенка предстояла жаркая и неприятная. Он зажег воспламенитель, надел сварочную маску и взялся за дело. Поначалу шло довольно легко, хотя дым горящего уплотнителя порядком досаждал. Когда тянуться до зоны резки стало трудновато, я принес стремянку. А когда у инженера устали руки, сменил его, и длина вскрытого шва продолжала увеличиваться, пока круг не замкнулся.

– Готово, – сказал я, закручивая вентиль; пламя с хлопком погасло. – Давайте проверим, работает ли мотор.

Откинув защитный кожух панели управления, Штрамм щелкнул пускателем. Пение электродвигателя показалось нашим ушам музыкой – наконец-то работает хоть что-то. Механизм залязгал, и люк распахнулся. Затем выехал пандус, а навстречу ему хлынул свежий теплый воздух. Я блаженно потянул носом.

– Я и забыл, как пахнет под открытым небом.

Штрамм кивнул в знак согласия:

– За время долгого путешествия корабельный воздух малость разит. Особенно на этом корабле. – О чем навязчиво напоминали отдаленные визги в глубине корабля.

Конец пандуса громыхнул о бетон, и мы увидели дожидающийся санитарный комитет по встрече – двух мужчин в форме.

Верхом.

– Медицинские документы у вас? – окликнул один из них. У него кожа была темно-ореховой; у его спутника – мертвенно-бледной. Штрамм вручил мне папку, и я протянул ее вперед.

– Пожалуйста, положите их на посадочную площадку, – попросил чиновник, соскакивая с коня. – Затем вернитесь на корабль. Боюсь, пока медицинские документы не будут рассмотрены, выходить из корабля не разрешается никому.

В отдаленном визге и хрюканье отчетливо слышался протест.

– Запросто, – отозвался я, делая, как он просил.

Он взял папку, вскочил в седло, и оба галопом умчались прочь. Я сел на пандус, по-прежнему наслаждаясь ароматом воздуха, и позвонил капитану, чтобы ввести его в курс. Штрамм присел рядом.

– Странно, почему они на лошадях? – проронил он.

– Может, топливный кризис. А вы обратили внимание на разный цвет их кожи?

– Такое