– Что это значит? – Кэл нахмурился.

– Криптики любят строить планы, – медленно проговорила Сил, будто вспоминая что-то давно забытое. – Да… Я помню. Они спорят и смотрят – и никогда ничего не делают. Но…

– Что? – Каладин встал.

– Они кого-то ищут. Я видела знаки. Возможно, вскоре ты будешь не один.

Кого-то ищут. Чтобы выбрать, как выбрали его, и превратить в заклинателя потоков. Какого Сияющего рыцаря могла сотворить компания спренов, которых Сил так явно презирала? Он понял, что не стремится это узнать.

«Ох, буря!.. – подумал Каладин и снова сел. – Если они выберут Адолина…»

Сама эта мысль должна была быть ему отвратительна. Однако он вдруг обнаружил, что откровение Сил странным образом успокаивает. Если ты не один – пусть даже и впрямь в компании с Адолином, – так ведь куда лучше! Его уныние слегка ослабело.

Когда Каладин заканчивал завтрак, из коридора донесся глухой удар. Открылась дверь? Его могли навещать только светлоглазые, хотя пока что никто не приходил. Если не считать Шута.

«Буря в конце концов настигает всех…»

Вошел Далинар Холин.

Несмотря на мрачное расположение духа, немедленной реакцией Каладина – въевшейся в него за годы – было встать и отдать честь, рука к груди. Это был его командир. Выполнив салют, он тотчас же почувствовал себя придурком. Стоит за решеткой и приветствует человека, который его сюда засунул?

– Вольно. – Далинар кивнул. Широкоплечий великий князь стоял, сцепив руки за спиной. Что-то в нем внушало уважение, даже когда он был расслаблен.

«Он выглядит как генералы из преданий», – мелькнула у Каладина мысль. Далинар, со своим широким лицом и седеющими волосами, казался крепким как кирпичная стена. Не он носил форму – форма носила его. Великий князь Холин представлял собой идеал, который Каладин давным-давно решил признать всего лишь фантазией.

– Тебе по нраву здешние условия? – спросил Далинар.

– Сэр? Я в темнице, буря бы ее побрала!

Далинар еле заметно улыбнулся:

– Уж я-то вижу. Успокойся, солдат. Если бы я приказал тебе недельку посторожить комнату, ты бы это сделал?

– Да.

– Тогда считай, что выполняешь свой долг. Стереги эту комнату.

– Сэр, я позабочусь о том, чтобы никто не сбежал с ночным горшком, не имея на то прав.

– Элокар приходит в себя. Он уже остыл и теперь переживает лишь о том, что, если отпустить тебя слишком быстро, это будет казаться признаком слабости. Мне нужно, чтобы ты провел тут еще пару дней, а потом мы оформим официальное помилование за твое преступление и восстановим тебя в должности.

– Сэр, кажется, у меня нет выбора.

Далинар шагнул ближе к решетке:

– Тяжело тебе пришлось.

Каладин кивнул.

– О тебе хорошо заботятся, как и о твоих людях. Два твоих гвардейца-мостовика все время стерегут вход в здание. Тебе не о чем переживать, солдат. Если же ты беспокоишься о своей репутации в моих глазах…

– Сэр, думаю, я просто не уверен, что король меня все-таки отпустит. Ему уже случалось позволять неудобным людям гнить в тюрьме, пока они не сдохнут.

Каладин произнес эти слова – и не поверил, что те и впрямь слетели с его губ. Это звучало непочтительно, на грани измены. Но они сидели там, у него во рту, и требовали, чтобы их сказали вслух.

Далинар по-прежнему стоял, скрестив руки за спиной.

– Ты имеешь в виду серебряных дел мастеров в Холинаре?

Так он знал. Буреотец… неужели Далинар в этом замешан? Каладин кивнул.

– Откуда ты узнал о случившемся?

– От одного из моих людей, – пояснил Кэл. – Он был с ними знаком.

– Я надеялся избежать слухов, – сказал Далинар. – Но разумеется, слухи растут как лишайники, укореняются, и полностью от них не избавишься. Солдат, то, что случилось с теми людьми, было ошибкой. Я честно в этом признаюсь. С тобой такое не повторится.

– Выходит, слухи правдивы?

– Я бы не хотел говорить о той истории с Рошоном.

Рошон.

Каладин вспомнил крики. Кровь на полу хирургической комнаты его отца. Умирающего юношу.

День во власти дождя. День, когда некто попытался украсть у Каладина свет. И в конце концов преуспел.

– Рошон? – прошептал Каладин.

– Да, один незначительный светлоглазый, – ответил Далинар со вздохом.

– Сэр, мне важно узнать об этом. Ради моего душевного спокойствия.

Великий князь смерил его взглядом. Кэл просто глядел прямо перед собой, оцепенев. Рошон. Все пошло не так, едва Рошон явился в Под, чтобы стать новым градоначальником. До него отца Каладина уважали.

Но как только прибыл этот ужасный человек, волоча за собой мелочную зависть, точно плащ, мир вывернулся наизнанку. Рошон заразил Под, как спрен гниения на нечистой ране. Из-за него Тьен отправился на войну. Из-за него Кэл последовал за братом.

– Думаю, я перед тобой в долгу, – сказал Далинар. – Но об этом не следует распространяться. Рошон был ничтожеством, которому удалось втереться в доверие к Элокару. Элокар в те годы был наследным принцем, и ему поручили править Холинаром и следить за королевством, пока его отец организовывал наши первые лагеря здесь, на Расколотых равнинах. Я в тот период был… далеко.

В любом случае не надо винить Элокара. Он прислушивался к советам того, кому доверял. Но вот Рошон преследовал собственные интересы, а не интересы трона. Ему принадлежало несколько серебряных лавок… впрочем, детали не важны. Ограничимся тем, что с подачи Рошона принц совершил кое-какие ошибки. Я все исправил, когда вернулся.

– Вы наказали этого Рошона? – тихо спросил Кэл, все еще оцепенелый.

– Он был отправлен в ссылку, – ответил Далинар, кивая. – Элокар переместил этого человека туда, где от него никому не было бы вреда.

Туда, где от него никому не было бы вреда. Каладин чуть не рассмеялся.

– Хочешь что-то сказать?

– Вы же не хотите знать, что я думаю.

– Возможно. Однако мне в любом случае надо это узнать.

Далинар и впрямь был хорошим человеком. Порой слегка слепым, но хуже от этого не становился.

– Что ж, сэр, – сказал Каладин, с трудом владея собой. – Я нахожу… тревожным, что человек вроде Рошона, виновный в смерти невинных людей, избежал тюремного заключения.

– Солдат, там все непросто. Рошон был одним из вассалов великого князя Садеаса, родственником важных людей, в чьей поддержке мы нуждались. Поначалу я требовал, чтобы Рошона лишили звания и сделали десятинником, пусть бы жил в нищете. Но тем самым мы могли испортить отношения с союзниками и подвергнуть королевство опасности. Элокар попросил проявить к Рошону снисхождение, и его отец – через даль-перо – выразил свое согласие. Я уступил, решив, что милосердие – не то качество, развитию которого у Элокара стоило бы препятствовать.