– В случае сна все временно.

– А-а. Все в порядке, потому что по утрам вы приходите в сознание.

– Ну, это зависит от человека, – рассеянно пробормотала Шаллан. – Было бы преувеличением утверждать кое о ком, что он «сознательный»…

Узор загудел, пытаясь разобраться в смысле сказанного. Наконец он зажужжал, изображая смех.

Шаллан посмотрела на него, вскинув бровь.

– Я догадался – ты сейчас проявила чувство юмора, – пояснил Узор. – Хотя мне непонятно, как именно. Это не была шутка. Я знаю про шутки. Один солдат отправился к проституткам, а потом прибежал в лагерь весь белый. Приятели поинтересовались, хорошо ли он провел время. Он сказал, что плохо. Они спросили: а что случилось? Тот объяснил, что, когда уточнил у женщины, как с ней рассчитаться, проститутка ответила: марку дай – и конец! Солдат признался друзьям, что даже не подозревал о том, что нынче плату берут частями тела.

Шаллан скривилась.

– Ты это услышал от людей Ватаха, верно?

– Да. Это смешно, потому что слово «конец» имеет много значений. Предел или край чего-нибудь, а еще так называется трос на корабле. Кроме того, я думаю, слово «конец» что-то значит на солдатском жаргоне и этот человек решил, что она собирается отрезать ему…

– Спасибо, достаточно, – оборвала его Шаллан.

– Это шутка, – продолжил Узор. – Я понимаю, почему она смешная. Ха-ха! Сарказм похож на шутку. Вы заменяете ожидаемый результат тем, что совсем не планировалось, и юмор заключается в противопоставлении. Но почему сказанное тобой раньше смешно?

– Можно поспорить, было ли сказанное мной смешным, если ты так ставишь вопрос…

– Но…

– Узор, нет ничего менее смешного, чем объяснение, почему надо смеяться, – отрезала Шаллан. – А у нас есть более важные вещи, требующие обсуждения.

– Ммм… Например, отчего ты забыла, как делать так, чтобы твои иллюзии производили звуки? У тебя однажды получилось, давным-давно.

Шаллан моргнула и взяла современную карту:

– Столица Натанатана точно была здесь, на Расколотых равнинах. Старые карты врут. Амарам отмечает, что паршенди используют мастерски изготовленное оружие, далеко превосходящее возможности их ремесленников. Откуда они его взяли? Из руин города, который некогда располагался здесь.

Девушка покопалась в бумагах и вытащила карту самого города. На ней отсутствовали окрестности – просто карта города, причем схематичная, срисованная из купленной книги. Шаллан считала, что Ясна в своих заметках ссылалась именно на эту карту.

Торговец, у которого она приобрела книгу, клялся, что та древняя – копия копии из какого-то азирского фолианта и якобы повторяет плиточную мозаику с изображением Буревого Престола. Сама мозаика давно утрачена – очень многое из того, что осталось у них от темных дней, представляло собой подобные фрагменты.

– Ученые отвергают идею о том, что Буревой Престол располагался тут, на равнинах, – произнесла Шаллан. – Они говорят, что кратеры военных лагерей не соответствуют описанию города, и выдвигают предположение, что руины должны прятаться на возвышенностях, как ты и указал. Но Ясна с ними не соглашалась. Она отмечала, что лишь немногие из ученых на самом деле здесь побывали и что эти края вообще плохо изучены.

– Ммм, – прогудел Узор. – Шаллан…

– Я согласна с Ясной, – продолжила девушка, отворачиваясь от него. – Буревой Престол не был большим городом. Он мог располагаться в центре равнин, а в этих кратерах размещалось что-то другое… Амарам тут пишет, что, по его мнению, они могли быть куполами. Я даже не знаю, возможно ли такое. Такие большие… В любом случае здесь мог располагаться какой-нибудь пригород.

Шаллан чувствовала, что подступилась к чему-то важному. Заметки Амарама большей частью относились к попыткам встретиться с паршенди, расспросить их о Приносящих пустоту и о том, как можно тех вернуть. Он все-таки упоминал Уритиру и, похоже, пришел к тому же выводу, что и Ясна: в древнем городе Буревой Престол существовала дорога в Уритиру. Десять таких путей некогда соединяли десять столиц Древних королевств с Уритиру, где находилось что-то вроде зала собраний с троном для каждого из десяти монархов.

Вот почему не найти двух карт, которые помещали бы священный город в одно и то же место. Было нелепо идти туда пешком; взамен следовало добраться до ближайшего города с Клятвенными вратами и использовать их.

«Он ищет сведения, – подумала Шаллан. – Как и я. Но он хочет вернуть Приносящих пустоту, а не сразиться с ними. Почему?»

Девушка взяла древнюю схему Буревого Престола, копию мозаики. Это была скорее картина, чем карта, и особые пометки вроде расстояний и направлений на ней отсутствовали. Хотя Шаллан и оценила красоту изображения, скудость информации сильно расстраивала.

«Это все здесь? – размышляла она. – Тайна, клятвенные врата? Все тут, на этом плоскогорье, как считала Ясна?»

– Расколотые равнины некогда были единым целым, – прошептала Шаллан, обращаясь к самой себе. – Вот что упускают из виду все ученые, кроме Ясны. Буревой Престол уничтожили во время Последнего Опустошения, но это было так давно, что никто не знает, как именно. Огонь? Землетрясение? Нет. Что-то более ужасное. Город раскололи, точно изысканное блюдо, по которому ударили молотком.

– Шаллан, – окликнул Узор, придвигаясь ближе. – Я знаю, ты многое забыла о том, что случилось раньше. Эти обманы привлекли меня. Но так не может продолжаться; ты должна признать правду обо мне. О том, на что я способен, и о том, что мы сделали. Ммм… Более того, тебе нужно познать самое себя. И все вспомнить.

Веденка сидела, скрестив ноги, на чрезвычайно красивой кровати. Воспоминания пытались вырваться наружу из потайных ящиков в ее голове. Все эти факты указывали в одном направлении – к ковру, окрашенному в цвет крови. И… тому, каким он был.

– Ты хочешь помочь, – убеждал Узор. – Ты хочешь подготовиться к Буре бурь, спренам того, чья природа противоестественна. И ты должна измениться. Я сюда явился не только для того, чтобы учить тебя трюкам со светом.

– Ты пришел, чтобы учиться, – буркнула Шаллан, не отрывая взгляда от карты. – Ты так сказал.

– Я пришел учиться. Но так складывается, что мы сможем сделать кое-что более важное.

– Ты бы хотел, чтобы я разучилась смеяться? – резко спросила она, сглотнув внезапный комок в горле. – Чтобы я стала калекой? А ведь те воспоминания приведут к этому. Я такая, какая есть, потому что отсекла их.

Перед ней возник образ, рожденный буресветом, созданный по наитию. Рисовать эту картину не требовалось, ибо девушка слишком хорошо ее знала.

Она сама. Шаллан, какой она должна была стать. Свернувшаяся клубочком на постели, неспособная плакать, потому что давно уже выплакала все слезы. Эта девочка… не женщина, ребенок… вздрагивала, когда с ней заговаривали. Ожидала, что каждый начнет на нее кричать. Не могла смеяться, потому что детство из тьмы и боли лишило ее радости.