Шаллан стала безупречной дочерью.

Она вела себя тихо, особенно в присутствии отца. Проводила почти все дни в своей комнате, сидя у окна, читая и перечитывая одни и те же книги или рисуя снова и снова одни и те же предметы. Отец уже несколько раз продемонстрировал, что не тронет ее, даже если она его разозлит.

Взамен он изобьет кого-то другого.

Она разрешала себе сбрасывать маску только в те моменты, когда оставалась с братьями и отец не мог ее услышать. Братья часто уговаривали ее – с нотками отчаяния – рассказать им истории из книг. Для этих троих слушателей девушка шутила, насмехалась над гостями отца и изобретала замысловатые байки, чтобы поведать их у очага.

До чего ничтожный способ сопротивления! Она чувствовала себя трусихой из-за того, что не сделала чего-то еще. Но теперь… ведь теперь все должно измениться к лучшему. Поскольку Шаллан все чаще занималась счетами вместе с ревнителями, она подметила ловкость, с которой ее отец прекратил нападки со стороны других светлоглазых и сам начал стравливать их друг с другом. Он ее впечатлил, но также испугал, поскольку рвался к власти. Финансовое положение Дома Давар изменилось еще сильней, когда на его землях обнаружили новое месторождение мрамора, которое предоставило ему средства для дальнейших обещаний, взяток и сделок.

Это должно было вернуть ему способность смеяться. Должно было изгнать тьму из его глаз.

Но не вернуло. И не изгнало.

– Она слишком низкого положения, чтобы стать твоей женой, – бросил отец, опуская кружку. – Балат, я не дам дозволения. Больше никаких свиданий с этой женщиной.

– Но она из хорошей семьи! – воскликнул Балат, вскакивая и упираясь руками в стол. Был обед, так что Шаллан надлежало присутствовать здесь, а не прятаться в своей комнате. Она сидела за отдельным столиком, чуть в стороне. Балат стоял напротив отца за главным столом.

– Отец, они твои вассалы! – резко напомнил он. – Ты сам пригласил их с нами поужинать.

– Мои рубигончие ужинают у моих ног, – парировал светлорд Давар. – Но моим сыновьям не позволено за ними ухаживать. Дом Тавинар и близко не отвечает нашим амбициям. А вот о Суди Валам стоило бы поразмыслить.

Балат нахмурился:

– Дочь великого князя? Да ты шутишь. Ей уже за пятьдесят!

– Она не замужем.

– Потому что ее мужа убили на дуэли! В любом случае великий князь такого никогда не позволит.

– Его мнение о нас изменится, – пообещал отец. – Мы теперь богатая семья с большим влиянием.

– Но нас все равно возглавляет убийца, – огрызнулся Балат.

«Это чересчур!» – испугалась Шаллан. Сидевший рядом с отцом Луеш сплел пальцы перед собой. У нового дворецкого лицо напоминало поношенную перчатку, обветренное и все в морщинах, – особенно глубокими были складки на лбу, от привычки постоянно хмуриться.

Отец медленно поднялся. Этот его новый, холодный гнев ужасал Шаллан.

– Твои щенки-рубигончие, – прорычал он Балату. – Какая жалость, что они заболели во время последней Великой бури. Просто трагедия. Увы, придется их прикончить. – Он взмахнул рукой, и один из новых стражников – Шаллан плохо его знала – вышел, на ходу вытаскивая меч из ножен.

Девушке сделалось очень холодно. Даже Луеш забеспокоился и положил ладонь отцу на руку.

– Ты мерзавец! – прошипел Балат, бледнея. – Я…

– Балат, ты – что? – спросил отец, стряхивая руку Луеша и наклоняясь к Балату. – Давай. Скажи. Ты вызовешь меня на поединок? Не думай, что в этом случае я тебя не убью. Виким, быть может, и апатичное ничтожество, но для нужд этого дома он сгодится не хуже тебя.

– Хеларан вернулся, – бросил Балат.

Отец застыл, упираясь руками в стол.

– Я виделся с ним два дня назад, – продолжил Балат. – Он послал за мной, и я поехал в город, чтобы встретиться с ним там. Хеларан…

– Я запрещаю произносить это имя в моем доме! – завопил светлорд Давар. – Ты меня слышишь, Нан Балат? Запрещаю.

Взгляды Балата и отца встретились, и Шаллан отсчитала десять гулких ударов сердца, прежде чем брат первым отвел взгляд.

Когда он быстрым шагом вышел из комнаты, отец опустился на сиденье с усталым видом. В зале стало совершенно тихо, Шаллан была слишком испугана, чтобы говорить. В конце концов светлорд Давар встал, оттолкнув свой стул, и вышел. Луеш вскоре последовал за ним.

Шаллан осталась наедине со слугами. Она робко поднялась и пошла искать Балата.

Тот был в загоне для рубигончих. Стражник все сделал быстро. Новый выводок щенков лежал замертво в луже фиолетовой крови на каменном полу.

Это она подсказала Балату заняться разведением рубигончих. С годами брат научился держать своих демонов в узде. Он редко причинял вред существам крупнее кремлецов. А теперь замер на ящике, в ужасе уставившись на маленькие трупы. Пол вокруг него усеивали спрены боли.

Металлическая калитка загона загрохотала, когда Шаллан ее открыла. Приблизившись к жалким останкам, она подняла ко рту защищенную руку.

– Стражники отца, – пробормотал Балат. – Они как будто ждали возможности сотворить что-то такое. Мне не нравится, кого он нанял. Этот Леврин – у него злые глаза, и Рин… он меня пугает. Что случилось с Теном и Билом? С теми солдатами можно было пошутить. Мы почти подружились…

Она положила руку ему на плечо:

– Балат. Ты на самом деле виделся с Хелараном?

– Да. Он попросил меня никому об этом не рассказывать. Брат предупредил меня, что, возможно, уедет надолго. И велел… велел присматривать за семьей. – Балат уронил голову на руки. – Шаллан, я не могу стать им.

– Тебе и не надо.

– Он храбрый. И сильный.

– Но он нас бросил.

Балат посмотрел на нее. По его щекам текли слезы.

– Может, он был прав. Шаллан, может, это единственный путь.

– Уехать из дома?

– А что такого? – спросил Балат. – Ты день за днем проводишь взаперти, тебя выпускают, только когда отцу надо похвастаться. Йушу опять пристрастился к игре – ты это знаешь, пусть он и сделался умнее. Виким твердит, что станет ревнителем, но я сомневаюсь, что отец позволит ему такое. Виким нужен ему для страховки.

Довод, к несчастью, был сильным.

– Куда же нам идти? – поинтересовалась Шаллан. – У нас ничего нет.

– У меня и здесь ничего нет, – возразил Балат. – Эйлиту я не брошу. Она – самое прекрасное, что есть в моей жизни. Если нам с ней придется уехать в Веденар и там жить, как живет десятый дан, мы это сделаем. Я буду трудиться стражником или кем-то еще. Разве такая жизнь не будет лучше этого? – Взмахом руки он указал на мертвых детенышей.

– Возможно.

– Ты не отправишься со мной? Если я заберу Эйлиту и сбегу? Ты могла бы стать письмоводительницей. Зарабатывать себе на жизнь, освободиться от отца.