– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Так расскажи, она так же хороша, как кажется?

Я позволяю тишине повиснуть между нами, чтобы подогреть напряжение.

– Даже лучше! Она повествует о силе любви в нашем нестабильном мире, обо всей ее восхитительной сложности и запутанности.

– Это любовный роман? – она удивленно распахивает глаза.

Я размышляю пару мгновений.

– Да, красивый и современный. Прямо-таки видишь, что главным героям надо быть вместе, вот только не получается. У них такое непростое прошлое… о нет, спойлеры. Прочти сначала сама.

Мы относим пустые стаканы из-под молочных коктейлей под сервировочный навес, солнце, слепя, отражается от краски, заставляет меня щуриться.

– Да я все равно забуду. Рассказывай.

– Она о случайных встречах. И эти люди, они кажутся такими настоящими, как будто я их знаю. Он нарисовал такую детальную картину своим безупречным слогом.

– Прямо-таки настоящими? – кивает она, собирая пустые стаканы.

– Да, очень.

– И даже знакомыми? – она смотрит на меня как-то странно. Вдруг из ее лица утекает весь цвет.

– Да, да, знакомыми… Это признак хорошего писателя, когда его персонажи такие трехмерные… Рози, ты в порядке?

– Да, нормально. Просто вдруг почувствовала себя такой вялой. – Утерев бровь, она выдыхает. – Вымотала меня эта жара.

– Ты пила воду? Ела сегодня хоть что-нибудь?

– Нет, времени не было.

Бедняжка Рози целый день пробыла на ногах и скорее всего получила тепловой удар, бегая то туда, то сюда.

– Давай я приберусь, а ты присядешь и устроишь себе поздний обед?

– Звучит неплохо.

Она идет следом за мной в фургон, я вываливаю тарелки на стойку рядом с раковиной и открываю кран.

Внезапно мы поменялись местами. Я отрезаю ей кусок теплого киша и наливаю стакан воды.

– Пей.

Она выпивает его залпом и долго смотрит на меня, что означает лишь одно: что-то зреет в ее мыслях. Нельзя ее торопить, а то начнет болтать на французском или превратится в робота с остекленелым взглядом. Так она справляется с перегрузкой мозга. Очаровательно. Я беру ее стакан и наливаю еще воды, Рози все еще молчит. Может, вымоталась? Могу поспорить, она полдня переживала о том, что к нам заявится Жан-Пьер, но от него не было ни слуху ни духу.

Обернувшись к раковине, я вижу, что она наполнилась мыльными пузырями, и, взяв немного пены в ладони, я сдуваю пузыри в сторону Рози.

– Такой ты ребенок!

– Тебе же нравится.

– Нравится.

Мыча себе под нос, я мою посуду и ставлю ее сушиться, а Рози, пообедав, возится в спальне. Возвратившись, она держит в руках книгу Джонатана.

– Ты уже решила приступить?

– Меня заинтересовало твое описание.

– Супер. Ой, кстати, тут где-то ходит Тори. Она заглянула, чтобы пожаловаться на свое место в лагере.

– Может, ей тревожно находиться в другой стране одной?

– Ну, может.

Рози постукивает пальцами по обложке.

– Надеюсь, она не для того приехала, чтобы разводить неприятности. Это и вправду странно, ведь дома мы не особо ладили. Как думаешь, может, ей нравится Макс?

Я вспоминаю ее поигрывание волосами и наивное, словно у школьницы, хихиканье. И полную незаинтересованность Макса.

– Если и так, то Максу она не сдалась.

– Знаешь, я в каком-то плане ей сочувствую, потому что сама была изгоем большую часть жизни. Превращалась в робота каждый раз, когда мне было страшно или когда чувствовала себя не в своей тарелке. Какая-то часть меня задается вопросом: вдруг она такая же? Пытается вести себя так, чтобы вписаться, но не понимает, что ошибается?

Когда Рози только присоединилась к кочевникам, ее странности выделяли ее из толпы, но она была очаровательна. А Тори – злюка. Но я все равно понимаю, о чем говорит Рози, и мысленно клянусь быть с Тори добрее на случай, если Рози права.

– Ох, Рози, ты всегда видишь, что скрывается под поверхностью. Надо у тебя поучиться.

– Похоже, к тебе тоже пришли посетители, – замечает Рози, показывая за окно. – Пожалуйста, скажи мне, что закрыла свой ящик с деньгами.

– В чем тогда было бы веселье?

Если Рози любит вести свой бизнес по строгим, заранее установленным правилам, то я в этом плане скорее легкомысленна. Я оставляю табличку с надписью, что можно оплатить взятый товар, и стрелочкой, показывающей на открытую коробочку с деньгами. У меня с этим никогда проблем не было, ну, может, теряла книгу-другую. И мне кажется, раз уж им настолько нужен этот роман – пускай берут. Но Рози от моего отношения к жизни впадает в тихий ужас.

Я возвращаюсь в магазинчик и встречаю толпу свежеприбывших кочевников: все хотят закупиться английскими книгами. За нашей болтовней проходит остаток вечера.

Собрав все вещи, мы уезжаем обратно в лагерь вместе с несколькими новыми путешественниками. Мы договариваемся чуть позже встретиться у реки, чтобы посидеть, выпить и узнать друг друга получше. Большая часть из них едет той же дорогой и планирует останавливаться на тех же ярмарках, что и мы, так что будет разумно держаться вместе и делиться опытом.

Я несколько бешусь, увидев, что Тори припарковалась на моем месте, отрезав меня от Макса и Рози. Но я прикусываю язык и останавливаюсь рядом. Я ужасно хочу почитать дневник и немного отдохнуть после насыщенного дня. Зашторив окна, я включаю гирлянды и зажигаю ароматические свечи. В моей жизни, хоть часто и хаотичной, есть эти крошечные моменты блаженного уединения, и я наслаждаюсь тем, что могу позволить себе такую жизнь.

Конечно, не все в ней Бронте и бабочки, но разве у кого-то так?

Откинувшись на кровать с блаженным стоном, я достаю дневник Ти Джея и открываю его, отчаянно стремясь встретиться с мужем хоть в одном из измерений.

Я пишу это едва проснувшись, смотря на своего книжного червя: она сегодня спит до обеда. Она читала до самого рассвета, как часто случается с этой книголюбкой, и свет не давал мне спать. Но я не осмелился сказать ей об этом. Находясь в беспокойном состоянии меж сном и явью, я проснулся и украдкой запечатлел в мыслях ее образ: она смотрела на страницы так, словно от этого зависела вся ее жизнь. Она поглощает слова, как другие – еду. Она забывает о таком повседневном явлении, как жизнь, когда, хрустнув позвонками, погружается на целые дни в другие миры. Наверное, поэтому я и пишу эти строки. Если когда-нибудь надо будет напомнить ей, что я люблю ее всеми двадцатью шестью буквами алфавита. И даже больше.

Я так же сильно любила его в ответ.

Глава 11

Блуа, Долина