Я… я так перепугалась, думала, ты его… поссорились и… Алка,хуже, чем я сама себя наказала, меня уже никто не накажет Хочешь, сообщу вмилицию. Я собиралась, честно… Хочешь, позвоню сейчас?

— Не хочу, — помолчав, ответила я. — Держиязык за зубами. — Я тяжело поднялась и направилась к двери.

— Подожди… поговори со мной.

— Извини, мне домой надо.

— Алка…

— Извини, — повторила я. — Все нормально. Япозвоню. Попозже. — И торопливо вышла из квартиры.

Ольга хотела шантажировать Акимова. Глупость невероятная, нотаковы были ее намерения. Вот новость, так новость… Оставим в стороне мораль,сейчас не до этого. Ольга поступила по-свински, но она его не убивала. Я знаю,как у Акимова оказались ключи, я знаю, кто написал записку, но это не дает ответана главный вопрос: кто его убил? Считать убийство заказным теперь вовсе глупо.Предположим, за Акимовым следили, но ведь киллер не мог знать, что в квартиреАкимов будет один. И почему Валера открыл дверь незнакомому человеку, находясьв чужой квартире? Чем больше я об этом думаю, тем невероятнее мне кажется егопоступок. А почему, собственно, он должен был кого-то бояться? Меня в этом домене знают, и мужчина в моей квартире никого не удивит, а на физиономии Акимоване написано, что он первый заместитель прокурора области, к тому же женат.Скорее он не открыл бы как раз человеку, которого знает, например, жене. Онамогла позвонить и спрятаться, а когда он открыл дверь, ворвалась квартиру… Есливсе так просто, почему ее до сих пор не арестовали?

Я вернулась домой, Олег уже закончил работу и вскоре уехал.Неприкаянно прослонявшись по квартире часа полтора, я заставила себя занятьсяделом и для начала повесила шторы. Выпила кофе. Взглянула на часы, извлекласправочник и принялась названивать в почтовые отделения, каждый раз говоря однои тоже: “Телегину Лену позовите, пожалуйста”. Фамилию соседки я узнала, когдамилиционеры составляли протокол. “Вы куда звоните?” — четырежды ответили мне.На пятый раз мне повезло.

— Кто ее спрашивает? — уточнил женский голос, вкотором слышалась растерянность.

— Подруга.

— Знаете, с Леной случилось несчастье. Вы позвоните еететке.

Я поблагодарила, выписала адрес, по которому находитсяданное почтовое отделение, и пошла за своей машиной.

На почте было довольно многолюдно, возле четырех окошексобралась очередь. В такой суматохе отвечать на мои вопросы никто не будет.Слева я заметила дверь с табличкой “Служба доставки”, толкнула ее и осторожнозаглянула в помещение: письменные столы и ни души. Я позвала громко:

— Извините, есть кто-нибудь? — Из-за ширмы в углупоказалась девушка, я сразу же ее узнала, это она разыскивала Лену. —Здравствуйте, — обрадовалась я.

— Здравствуйте, — неохотно откликнуласьдевушка. — По всем вопросам завтра, с восьми утра. Сегодня уже закрыто.

— Вы меня не помните? — улыбнулась я.

— Нет, — вроде бы удивилась девушка.

— Вы к Лене приходили, Телегиной. Я ее соседка.

— А… Значит, вы про Ленку слышали? Вены перерезала… вотдура.

— Я, собственно, из-за этого и приехала.

— Из-за этого? — Девушка выглядела растерянной, ая торопливо заговорила:

— Если ваш рабочий день закончился, я могу вас подвезтина машине, заодно и поговорим.

— Ладно, — кивнула она. — Сейчас оденусь. Васкак зовут-то?

— Алла.

— А меня Вика. Я сейчас… минут пять.

Я кивнула и вышла из комнаты, решив дожидаться ее на улице.Вика появилась через десять минут.

— Ваша машина? — спросила она, ткнув пальцем в“Жигули”. — А у моих предков “Запорожец”. Кошмар. Лучше пешком ходить. Выменя правда отвезете? Я в Березках живу, у самого элеватора. Добираться спересадками, такая морока.

— Конечно, отвезу, — улыбнулась я. Мы устроились вмашине, Вика закурила, а я спросила немного заискивающе:

— Вы не очень торопитесь?

— Куда торопиться-то… Парня у меня нет. Дома мать сотцом, ругаются, наверное… телик надоел…

— Я с вами хотела поговорить о Лене.

— Зачем? — удивилась она.

— Я журналист, а здесь такая история…

— Ленка чокнутая была. Не скажешь, что совсем дура, нои на умную не похожа. Ущербная, одним словом. И врушка. Верить ей совершеннонельзя. Такое нагородит… У нас сегодня из милиции были, всех расспрашивали,Константиновна, заведующая наша, то сказала: чуяло мое сердце, этим и кончится.Она, Ленка то есть, один раз газеты потеряла. Как умудрилась, загадка, хотя онавсегда на ходу спала. Ну вот, потеряла газеты, бежит на почту и орет какчумовая: делайте со мной, что хотите. Константиновна ей: как же так, Лена,внимательнее надо быть. А она в ответ: я утоплюсь. Ну не дура ли? Из-за газеттопиться. Газеты нашлись, на скамейке лежали, бабка какая-то принесла,свистнули-то всего пару штук. А Ленка валерьянку глотала, губы белые, и всебормочет: я утоплюсь. Говорю, чокнутая…

— Она здесь с кем-нибудь дружила?

— Нет. У нас все пожилые. Из молодежи только я даЛенка, но разговаривать с ней невозможно, у нее крыша ехала, заведеткакую-нибудь бодягу… особенно когда в свою церковь записалась.

— В какую церковь? — насторожилась я.

— Черт ее знает. Как-то называется чудно… Библия…

— “Общество любителей Библии”? — подсказала я.

— Вроде. Является однажды на работу и давай нам тутпроповедовать. Константиновна не выдержала и сказала: прекрати, Лена. А она ей:вам спасаться надо… Прикиньте. Константиновна у нас за словом в карман неполезет, ты, говорит, Лена, спасайся, только молча, у нас здесь, говорит, нецерковь, а почтовое отделение. Твое дело корреспонденцию разносить, а спасатьсябудешь в свободное от работы время.

— Давно она начала посещать это общество?

— Весной. Достала всех. А потом совсем сбрендила, сталатакую чушь пороть. Кто-то ее изнасиловал. Ну, всякое, конечно, бывает, так сэтим в милицию надо, а она нам целыми днями про изнасилование талдычит. Мы ей:в милицию иди, а она: он дьявол.

— А почему вы решили, что все это она выдумала? —осторожно спросила я. — Вдруг ее действительно кто-то изнасиловал?