Куська закатила глаза, поцокала языком. Выдохнула обреченно:

— То-рыф…

— А я как сказал⁈ — обрадовался Рыжий.

Между полуземлянками стояли кое-где дома совершенно другого типа — на сваях, поднимающихся от земли локтя на три, из плавника, со скатной крышей… Ко входам были приставлены лесенки из плах, с навязанными перекладинами

— Ке-рыф!

— Летом жить? — попробовал угадать наемник.

— Привет! — обрадовалась Куська, вскинула руки.

— Угадал, молодец какой! — сам себя похвалил арбалетчик. И снова удивился. В ночь, когда девушка пришла к недобитому подранку, он понимал ее от и до. Сейчас же, снова приходилось угадывать. Все дело в одержимом того хитрого свертка? Или просто ночное женское колдовство?..

Возле домов громоздились многочисленные сараюшки и шалашики, грудами лежал плавник, негодный на стройку, зато отлично горящий в очаге… Стояли многочисленные вешала, крытые и нет, плотно завешенные пластами юколы. Ну и множество рам, с растянутыми шкурами самых разнообразных зверей, от лис с колонками (или хорьками), до тюленьих и бобровых. Сновали каланы, с символическими ошейниками — не удерживать на привязи, а продемонстрировать, что сие не дикий добычный зверь, а домашний полезный скот. Как оказалось, хитрые унаки умели приручать каланов. Получалось не со всеми. Морская выдра, по местному — чна́тох, тварюка умная и гордая. Но если выходило, то унак получал прекрасного помощника! Как в рыбалке, так и в ловле ракушек. Даже вместо сторожевой гиены можно было у дома сажать! Чтобы обшипел злоумышленника. Если уговоришь изменить привычке, и не дрыхнуть без задних ног всю ночь!

Пройдя деревню насквозь, девушка и мужчина оказались на берегу. В лица тут же дохнуло соленым холодом океана, смешанным с запахом гниющих водорослей и рыбы.

Вся береговая полоса была заставлена сушащимися сетями. На песке лежало множество лодок. От маленьких, на одного человека, до огромных, способных вместить дюжину воинов и множество мешков с добычей. Рыжий поспешно отвернулся, чтобы не расстраиваться. Плохо знать себе цену, и понимать, что маленькой лодкой-каяком управлять он попросту не умеет, а с большой байдарой в одиночку не справится, как ни старайся.

Правее того места, куда они вышли, раздались вдруг крики и возгласы.

Кускикичах навострила уши, побежала туда. Рыжий покачал головой, и пошлепал за нею, стараясь не отставать от легконогой девушки.

Пара дюжин ребятишек и пара взрослых — не считая его с Куськой, столпились у самого уреза воды, куда океанские волны вышвырнули странное создание.

Маленькая треугольная голова на вытянутой тонкой шее с торчащими костями, украшенной спутанной бахромой; четыре плавника, похожие на весла. Спина дугой, висят только лишь обрывки мышц — кто-то большой и опасный выгрыз брюхо. Само — как байдара длиной, а то и больше. И странный запах — будто на задворки кабака выскочил, аж глаза заслезились…

— Это тупилак? — осторожно спросил Рыжий. Про этот лютый местный ужас он был наслышан с детства, но вживую, разумеется, никогда не видел. Но представлял как-то так.

— Тупилак, — повернулась к нему Куська. Кивнула, нахмурившись. Отвернулась.

Наемник поискал шамана. Не нашел. Теперь-то, видя результат, он сильно зауважал человека, способного к такой вот твари прикоснуться своим членом по собственному же желанию.

— Жуть-то какая, — протянул Рыжий, рассматривая дохлое чудовище…

— Тангах, — ткнула его в плечо девушка. А когда наемник развернулся, она сложила кисти, изображая пасть, и направила на Рыжего, хлопая ладонями, будто челюстями. Перед самым лицом арбалетчика, вывернула руки, словно атакующее животное в последний момент перевернулось на спину.

— Эпач’о. Умер. Давно. Не тупилак. Тупилак — дети пугать.

И засмеялась. Рыжий пригляделся. Пнул от злости несчастную тушу. Это ж надо! Не признать обычнейшую акулу, пусть и сдохшую не один месяц назад!

Глава 16

Это все север!

«Лахтак» оказался внутри куда больше, чем казалось снаружи. Наверное, съеживался как-то хитро. Волшебство, не иначе!

Лукас все ждал, когда из трюма выползет боцман и заорет, что все, мол, не лезет, и в горшок со сметаной тоже. Но воз за возом перегружались в недра северной галеры… Студент даже заподозрил, что внутри установлен магический микропортальчик, переправляющий казенное добро в личный склад капитана. Или прорублена дыра в трюме, через которую перегружают в выстроившиеся вереницей вельботы. А потом — снова на тот же капитанов склад.

Наконец на корабль перекочевал последний куль. Трюм укрыли несколькими слоями парусины, уложив их на раму из связанных досок. Сверху навалили еще один слой — из обильно промасленной ткани. Накрыли еще одной рамой — чтобы точно уж никакой ветер не сорвал! Убрали сходни, выбрали оба якоря.

Застучал неторопливо, но размеренно барабан, выколачивая ритм. На носу и корме зашевелились тяжелые весла. Несуразный кораблик начал понемногу пробираться к выходу из бухты. Как пояснили любознательному Лукасу, в океане на веслах никто не ходил — нашел дураков, ага! Весла на сервеных галерах исключительно для маневрирования узостях, в редчайшие моменты безветрия. И в тех местах, куда ветру не пробраться. Среди скал Архипелага таких бухточек — превеликое множество. Очень уж выматывающая работа для свободного человека! Держать же рабов в цепях и прочих колодках, значило отбирать объем и прочую грузоподъемность у действительно полезных вещей типа алкоголя, мяса и бочек с квашеной капустой. Потому и терпели тяжеленные весла, не пускали на дрова.

Изморозь согнали со шканцев, разумеется, куртуазно. Студент, в общем, и сам не собирался мешать экипажу. Не хватало еще, чтобы по его вине вся экспедиция сорвалась, потому что галера в узости пропорола борт из-за отвлекшегося кормчего.

Лукас расположился у трюма. Сел на палубу, облокотился на стенку горловины. Весь хмель от распитого на берегу с таможенными «чинарями» давно испарился на холодном ветру. Мимо проплывали красные и черные скалы, обросшие мхом и редкими кустами, сумевшими зацепиться за мокрый и холодный гранит. Сверху, со склонов фьорда, на проплывающий корабль смотрели сосны, качали пушистыми зелеными шапками. Высокие стены фьорда полностью глушили ветер, и «Лахтак» шел без малейшей качки, словно по зеркалу за веревочку тянули. Даже непривычно как-то!

— И снова корабль, и снова плывем, и снова качает волной… — нараспев проговорил Рош. Как стражник подошел, он и не заметил. Очевидно, сказался сумасшедший день, наполненный беготней, долгими разговорами и прочей ненужной суетой, которая выпивает силы, будто стая упырей.

— Да ты прям менестрель! — покосился Изморозь на товарища.

— И сам не пойму, — Рош постучал себя пальцем по изуродованному лбу, — иногда прям накатывает что-то этакое сказать-пропеть. Не всегда могу, но часто пытаюсь.

— Это все север, — многозначительно покачал головой Лукас, — это все север!

— Ага, — кивнул стражник, — тут все не как у людей! Даже галера, — он оглянулся по сторонам, обвел рукой окружающую картину, — и та, северная!

— Привыкнем, — беспечно отмахнулся Лукас, поднял воротник куртки, подышал себе за пазуху, — куда нам деваться-то?

— Деваться всегда есть куда! — нравоучительно заявил Рош. — Можно в воду сигануть, можно на мачте повеситься!

— Варианты у тебя, один другого краше!

— А то! — с гордостью стукнул себя в грудь стражник. — Тем и спасаюсь, что все не подходят. И вода холодная — замерзнуть можно, и мачта высокая, еще свалишься!

Подивившись прихотливой логике товарища, Лукас даже не нашел что сказать. Впрочем, стражнику одобрение или несогласие, похоже, и не требовались. Он снова взялся за дудочку. Выдул что-то похожее на брачный рев морской коровы.

Вскоре скалистая теснина кончилась и «Лахтак» вышел на простор. Галеру тут же закачало на волнах, а парусная команда, под рыканье старпома, кинулась по местам.

Немного посидев, Лукас понял, что, во-первых, его могут нахрен затоптать, не заметив. А во вторых, свежий воздух как-то очень уж свеж. И, наверное, лучше перебираться под крышу, благо, каюту, способную вместить компанию целиком, им выделили. И даже не в трюме, как на «Лосе»!

Забавное дело, кстати! Наверное, здесь традиция такая, называть корабли именами зверей. Надо будет, при случае, уточнить у знающего человека!

Но сперва — в тепло. А то пальцы на ногах как-то уже и не чувствуются…

Оставив горе-музыканта издеваться над несчастным инструментом и рисковать быть стоптанным парусной командой, Изморозь двинулся корму.

Оказавшись у цели, Лукас нырнул под центральный трап, потянул на себя дверь…

—… А он ей и говорит, вы, мол, фройляйн Фикке, дура, доска и блядь!

В каюте было тесно — в довесок к воинской компании, там сидел еще и капитан Клафф, оставивший управление «Лахтаком» на старпома. Или