Братишка уверенно подошел к микрофону с него высотой и обратился к сидящим в зале:

— Я написал о человеке, которого люблю больше всех, — о моем старшем брате Ное. Мы живем отдельно, поэтому я написал о том, что, по моему мнению, он делает, когда мы не вместе.

— И что же? — подбодрил его полный мужчина.

— Он супергерой, который спасает людей от опасности, потому что он спас меня с братом от смерти в пожаре пару лет назад. Ной круче Бэтмена!

Толпа засмеялась.

— Я тоже люблю тебя, братишка.

Я не мог сдержаться. Видеть, как он все еще восхищается мной, как и когда ему было пять… это уже слишком.

Улыбка Джейкоба достигла нового уровня воодушевления.

— Ной! — он указал прямо на меня. — Это Ной. Это мой брат Ной! — Не обращая внимания на приемных родителей, Джейкоб спрыгнул со сцены и бросился в мою сторону.

Джо опустил голову, а Кэрри потерла глаза. Джейкоб кинулся мне на шею, и толпа громко захлопала в ладоши.

— Я скучал по тебе, Ной. — Голос Джейка дрогнул, и на мои глаза навернулись слезы. Нельзя плакать! Не перед Джейкобом и миссис Коллинз. Я должен быть мужчиной и оставаться сильным.

Я продолжал обнимать Джейка, выискивая глазами Тайлера. Он прильнул к Кэрри, и то, что должно было быть моментом радости, слегка смазалось из-за этой картины. Джейкоб был моим, и чем быстрее я смогу забрать Тая и помочь ему вспомнить настоящую семью, тем лучше.

Я стояла перед женской раздевалкой. Ладони вспотели, а нога бесконтрольно стучала по полу. Зачем я сказала отцу, что присоединилась к команде болельщиц?

Папка из кабинета миссис Коллинз. Я хотела, нет, нуждалась, нет, была одержима идеей увидеть свою папку. Сегодня Ной проходил мимо меня в коридоре и, одарив своей озорной улыбкой, пробормотал:

— Дело сделано.

Он успешно поменял время своих встреч на мое. Теперь нам нужно было обдумать наш сырой план. Парень почему-то был убежден, что вместе нам удастся отвлечь миссис Коллинз. У Ноя уверенности хоть отбавляй. Что касается меня? Ну, игра определенно стоила свеч.

Дверь в раздевалку открылась, из нее вышла Натали с двумя другими старшеклассницами. Заметив меня, они перестали смеяться и натянуто улыбнулись. А вот Нат засветилась как солнышко.

— Тащи сюда свою задницу и переодевайся, девочка моя. Разминка через пять минут.

— Я как раз собиралась зайти. — В роман Стивена Кинга. Молодая девушка, трагически получившая шрамы, пытается вернуться к нормальной жизни, только чтобы обнаружить, что та вовсе не ждет ее возвращения. Я зашла в раздевалку, где сплетничали и хихикали ученицы помладше.

— Привет, — послышался слабый голосок из дальнего угла комнаты. Все девушки замерли и уставились на меня, будто из моих глаз сейчас выстрелят лазеры или еще что похуже… например, я закатаю рукава и покажу им свои демонические шрамы.

— Привет, — ответила я.

Я бы предпочла пересмотреть плохие комедии семидесятых годов, чем переодеваться в этой комнате, но стоять как идиотка тоже не выход. Почему у меня не было уверенности Ноя? Ему было плевать на то, что думают остальные.

Хоть мне и не хватало уверенности, я всегда могла притвориться. Мысленно я повторяла себе: «Представь, что ты Ной. Или лучше байкерша Бет». Я высоко подняла голову и прошла через раздевалку, направляясь к уборной, где можно было натянуть форму в кабинке. С уверенностью байкерши Бет или нет, я ни за что не буду раздеваться здесь.

Пытаясь избавиться от напряжения после моего дефиле по этому подиуму, я закрыла кабинку и надела шорты и майку. Если задача войти в раздевалку приравнивалась к тому, чтобы стать героиней романа Стивена Кинга, тренировка превратится в съемки фильма ужасов со мной в главной роли.

К счастью, к тому времени как я решилась выйти на разминку, раздевалка уже опустела. В коридоре две старшеклассницы остановились у фонтанчика с водой.

— Ты можешь поверить, что Эхо Эмерсон присоединится к команде болельщиц? Какой кошмар.

— Можно подумать, если Люк по ней сохнет, она может делать вид, что с головой у нее все в порядке.

Я нырнула обратно в уборную. Сердце ухнуло вниз, желудок поднялся к горлу, и моя напускная уверенность разбилась на мелкие осколки.

* * *

Снова натянув джинсы и набросив на майку коричневую хлопковую рубашку, я побрела по коридору. Каждую неделю с понедельника по пятницу мне приходилось убивать час свободного времени. Ну ладно, четыре дня в неделю. Можно перенести занятия с Ноем на понедельник после школы.

Я завернула за угол, и моя душа наполнилась живительным кислородом, когда я заметила картины, теснившиеся на стенах. Чужие работы привели меня в некогда самый любимый кабинет — художественную мастерскую. Несколько холстов стояли на мольбертах, дожидаясь возвращения своих хозяев. В центре комнаты, окруженный мольбертами, находился стол, на котором стояла миска, полная пластиковых фруктов.

Я по очереди оценила каждую картину. Мне понравилось, как на первой использовали тени. На второй уделили особое внимание деталям. На третьей?

— Рада видеть тебя, Эхо. — Моя бывшая учительница по изобразительному искусству Нэнси вышла из соседнего темного помещения и заскользила между мольбертами и столами ко мне. Она настаивала, чтобы ученики звали ее по имени. Женщина презирала правила и формальности. Ее волосы — платиновые локоны с черными прядями, — являлись тому доказательством.

Я указала на третий рисунок.

— Абстрактный экспрессионизм?

От ее раскатистого смеха завибрировала комната. Нэнси поправила свои очки в роговой оправе.

— Ленивая ученица, которая думала, что на моем предмете легко получить пятерку. Она считает себя импрессионисткой.

— Какое оскорбление.

— Знаю. Я спросила, знает ли она, что такое импрессионизм, и когда та покачала головой, показала ей твои картины. — Нэнси посмотрела на хаос перед собой, будто пыталась найти в нем хоть что-то стоящее. — Я скучала по тебе.

Меня охватило знакомое чувство вины.

— Простите.

— Не стоит, дитя. Это не твоя вина. Твой отец проинформировал меня, что тебе запрещено ходить на занятия по искусству. Я думала, что никогда уже тебя не увижу.

Я подошла к четвертому рисунку.

— Красивые линии.

— Ты продолжаешь рисовать?

Пытаясь сделать вид, что безумно заинтересовалась цветом, который выбрали для банана, я опустила голову. Но мне не было интересно. Черная дыра в моей голове увеличилась, обрывая все мысли.

— Нет, но делаю наброски. Чаще всего карандашом. Некоторые углем, но только дома.

— Я бы с радостью на них посмотрела.