Я сделала вид, что не услышала риторическоговопроса. Да и как ответить на него? Сказать правду, мол, подобное притягиваетподобное?

– И что теперь со мной будет? –задергалась Вера. – У нас тут слухи птицами летают! Ой, голова болит, силнет, прямо отваливается… Давление замучило, я ж полный инвалид. Не смотри, чтопо возрасту еще не старая, вся гнилая! А откуда здоровью взяться? В детствеотец у нас с мамкой валенки пропил, я ноги застудила. Легко ли зимой в калошах?Теперь Колька квасит… И за какие прегрешения меня в тюрьму засаживать? ЗаГлеба? Миленькая, ты уж никому не рассказывай, мы ж ничего плохого не делали…Ща покажу тебе записи про свои болячки, все как на ладони увидишь!

Вера прытко вскочила, подбежала к старомодномубуфету, вытащила из ящика круглую коробку из-под печенья и начала перебиратьлежащие в ней блистеры.

– Во, – тараторила она, – еслив доме здоровье, зачем столько таблеток? Они же дорогущие! Дибазол с папавериномот давления, анальгин, если башка раскалывается, валерьяновка для сна,слабительные… Так, че еще тут? Йод, зеленка, пластыри…

Я молча наблюдала за Расторгуевой. Надо встатьи вернуться в дом Гарибальди, но я отчего-то очень устала, даже пару шаговсделать тяжело. А Вера, судя по набору медикаментов, ничем серьезно нестрадает, принимает самые простые средства. Хм, дибазол с папаверином… Неужелиэто еще прописывают людям? Наука давным-давно изобрела более действенные именее опасные таблетки, поддерживающие нормальный тонус сосудов. Минуточку, ачто там такое темнеет?

– Вера, айн момент! – воскликнулая. – Покажи вон ту синюю коробочку…

– Которую? – Хозяйка будтоослепла. – Зеленую? Не узнала? Это ж аспирин быстрорастворимый!

– Нет, синюю, с яркой надписью.

Вера быстро закопала небольшую упаковку.

– А ну, дай сюда! – приказала я ивыхватила блистер из кучи. – Надо же, точно, я не ошиблась, это рецитол. Увас в семье кто-нибудь страдает паркинсонизмом?

– Чего? – разинула рот Вера. –Это чего такое?

– Паркинсонизм, – повторилая. – Хорошо, что ты с ним пока не знакома, надеюсь, не повстречаешься и вдальнейшем. Так откуда у тебя рецитол?

– Понятия не имею, – загуделаРасторгуева. – Может, забыл кто? Или на сдачу в аптеке дали.

– На сдачу? – повторила я. –Интересно…

– Ага, – приободриласьхозяйка. – Иногда у них мелочи нет, вот и суют всякую хрень типа таблетокот кашля за два рубля.

– Здесь и цена написана… – протянулая. – Ничего себе, полторы тысячи рублей! Такое лекарство в качестведовеска не пойдет.

Лицо Веры покрылось красными пятнами.

– Так откуда рецитол? – насела я нанее. – Его продают только по рецепту врача, и исключительно несчастнымлюдям, которым поставили страшный диагноз. Вот аспирин в принципе могутупотреблять многие, хотя он тоже опасен, допустим, при язве желудка илигемофилии.

– Ты че, врач? – поразилась Вера.

– Нет, но я люблю программу «Здоровье»смотреть, – засмеялась я. – Очень познавательная передача! Ну вотчто, Вера, ты мне рассказываешь, зачем тебе рецитол… к тому же… – Я быстровытащила блистер. – Так и есть, несколько таблеток отсутствует! Кто ихпринял? Отвечай!

Вера попыталась изобразить рыдания, ноартистическая стезя предназначена явно не для Расторгуевой, ей так и не удалосьвыжать из себя ни слезинки.

– А все Зина… – гнусаво протянулаона, демонстративно вытирая сухие глаза рукавом замызганного халата, – этоона посоветовала и принесла. Не растерялась, дрянь! Ты правильно заметила,лекарство дорогое, вон какие деньжищи… А Зинаида с меня две тыщи слупила.Сказала: в аптеке провизор лишку попросила, иначе – только по рецепту отпустит.

– Зинаида – это та женщина, котораяубирает дом Даны? – осенило меня.

– Убирает… – презрительно фыркнулаРасторгуева. – Грязь размазывает. Только богатая дура может за такуюработу бабки платить. Гарибальди следовало меня позвать. Я рядом живу, хопчерез заборчик – и на месте, а Зинке с другого конца деревни надо плюхать и…

– Зачем тебе рецитол?

– Ну… так… про запас.

– Вера, не смеши меня! Подобныемедикаменты никто не складирует. Это же не нитроглицерин, который на случайсердечного приступа держат!

– Э… да… о…

– Ладно, – сказала я, – досвиданья.

– Ты куда? – встрепенулась Вера.

– Поеду в Москву, – пояснилая, – на Петровку, у меня там полно друзей. Знаешь ведь, я детективыстрочу, вот и перезнакомилась с сотрудниками МВД. Здесь всем Глеб заправляет,но ему веры нет, и я привезу своих товарищей. Да, забыла сказать: Дану, похоже,хотели убить. Накормили рецитолом, а потом через подоконник перевесили –лекарство вызывает потерю сознания. Кстати, никуда не уезжай, ты перваяподозреваемая: Дану обнаружила и лекарство в аптечке хранишь.

– Мама! – обвалилась на диванВера. – Рецитол для другого! Зинка мне его дала! Спроси у нее, если онасовесть не потеряла – подтвердит!

– Сначала сама объясни.

Вера закатила глаза:

– Голова кружится… Плохо мне…

– Тебе может стать еще хуже, –ехидно пообещала я. – В тюрьме особых условий нет: народу в камере битком,душно, не факт, что тебе личная койка достанется, будешь с какой-нибудь грязнойбабой на одной шконке по очереди спать…

– Господи… – затряслась Вера. –У меня муж алкоголик!

– Отличное оправдание для плохихпоступков, – кивнула я. – Но ты слегка занудна, я уже слышала сегодняпро беспробудное пьянство Николая, пора сменить тему. Начинай рассказывать отяжелом детстве, лучше с момента появления на свет. Я стопроцентно уверена, чтоу твоей матери были патологические роды и поэтому тебе досталась кривая карма…

Расторгуева заморгала.

– Да нет, – выдавила она изсебя, – ты не поняла, рецитол для Николая. Как он мне надоел!

– Намекаешь на то, что задумала убить неДану, а мужа? – поинтересовалась я.

Вера вжалась в угол дивана.

– Погоди, щас все спокойно растолкую…

– Да уж, сделай милость, – заявилая.