«Тридцать футов!» Держится! Пытается рыскать в стороны, но идет ровно, горизонтально. Вот только самое сложное еще впереди! Нужно взять сайдстик на себя, чтобы задрать нос в момент посадки. Хватит ли скорости, чтобы сделать маневр? Нельзя упустить момент, иначе зароешься в землю, и конец! Нельзя начинать слишком рано, иначе ударишься хвостом об землю, а в нем дополнительные баки, полные авиационного керосина. Такая будет вспышка, что из Москвы увидят.

«Двадцать футов!» Все, пора задирать нос! Дальше откладывать нельзя. Да, страшно, и так не хочется. Зачем этот риск? Все идет ровно, и тут приходится вмешиваться. Но не нужно себя обманывать! Если не задрать нос, то все проделанное – бесполезный риск. Самолет не заскользит, а закопается в землю. Пора! Ждать больше нельзя! Плавно, не спеша, на себя ручку… Вроде нос пошел вверх? Или это кажется? Неужели не хватает скорости?

«Тормози! Тормози! Тормози!» – снова этот металлический безликий голос! Понятно, что нужно тормозить. Интересно, а нос задран? И чем тормозить? Шасси убраны. Двигателями? Как они там, интересно, себя чувствуют? Остается надеяться, что пассажиры приготовились, сгруппировались…

Удар!!!

Глава 15

Падаем?

В этой главе я расскажу о том, что происходило в салоне самолета в то время, когда пилоты боролись с электронными системами воздушного судна, спасая наши жизни. Эта глава – мой личный взгляд на события авиационного инцидента, а также истории других членов экипажа и пассажиров, рассказанные ими.

Я сижу на «станции» – это мое место во время взлета и посадки. Мы взлетаем? Что за странный шум в двигателях? Вроде не громкий, но необычный. Никогда раньше такого не слышала. Всегда при взлете турбины шумят немного сильнее, чем во время полета – это нормально. Но до этого звук обычно всегда был ровный. Сегодня же такое ощущение, как будто что-то мешает двигателям заработать на полную мощность. Гул то усиливается, то умолкает. И так несколько раз с периодичностью в секунду или две.

По обыкновению я смотрю на горящую желтым табличку Exit на аварийной двери. Больше смотреть попросту некуда. Не на сидящих же напротив меня пассажиров глядеть? Это неприлично. Табличка не гаснет. Значит, шасси еще не убраны. Но и времени с момента взлета прошло немного.

Выглядываю в маленькое окошко на двери аварийного выхода. Слишком маленькое, даже меньше пассажирского иллюминатора. За ним все те же пасторальные пейзажи сельской местности, что и прежде. Те же зеленые поля, река, синее небо с низкими дождевыми облаками. Странно, что высота такая небольшая. Летим вроде уже долго, а еще не пересекли уровень облачности. Но и это тоже не из ряда вон выходящий случай. Может быть, расходимся с самолетом, идущим выше нас? Это же Москва, здесь воздушный трафик не как на Урале.

Пассажиры молчат, все спокойно. Я тоже успокаиваюсь. Начинаю вспоминать свои действия после того, как наберем высоту. Но мысли не идут в голову. И все же странно… Я выглядываю в маленькое окошко. Высота как будто уменьшилась. Или это просто иллюзия? Сравнить в небе не с чем. Внимательно вглядываюсь в воздух за стеклом. Прозрачный. Если бы были повреждены двигатели, возможно, был бы дым, огонь, запах. Но ничего подобного нет. Гул моторов все же странный, только интервал увеличился немного.

С момента взлета прошла минута, по моим предположениям. Пассажиры сидят спокойно. Я начинаю думать, стоит ли сейчас позвонить вперед – старшему бортпроводнику Дмитрию Ивлицкому, рассказать о гуле в двигателе. Уже было решаюсь взяться за трубку интерфона.

В этот момент доносится очень тихий женский голос, почти шепот, от пассажирки позади меня. Одно слово: «Падаем?» Интонация не утвердительная, а скорее вопросительная. Сложно поверить, что все происходит здесь и сейчас. Не может быть, что это с нами. Первая мысль: «Ну, вот и долеталась!» Странная мысль. На мгновение вспоминаю, как меня спрашивали, не страшно ли мне летать. Вспоминаю и свои уверенные ответы о том, что не боюсь, что авиация – самый безопасный транспорт в мире. Все эти мысли возникают в голове за доли секунды.

Кто-то говорит, что за миг до смертельной опасности в голове человека проносится вся его жизнь, как в фильме, включенном наоборот. Нет. Ничего подобного не происходит. Только ощущение нереальности происходящего. Такой эффект называется «негативной паникой» – одна часть головного мозга пытается разобраться, что произошло, а вторая решает, что делать. Но паниковать нельзя!

Я вся обращаюсь в слух. Пытаюсь услышать, есть ли оповещение с «головы» самолета хоть от кого-то: пилотов или старшего бортпроводника. Подтвердит кто-нибудь страшный диагноз? Нужно ли начинать подавать команды при аварийной посадке? В салоне абсолютная тишина. Пассажиры молчат. Паники нет.

Следующая мысль. Почему не набираем высоту? Наверняка мы сейчас будем заходить на посадку. Полет плавный, самолет не падает. Табличка Exit на двери горит. Возможно, заходим обратно на посадку? Значит, все в порядке. И опять же, никто не подает команды. Это хорошо. Паники нет. Нужно успокоиться…

Удар!!!

Все происходит очень неожиданно, так, что я ничего не успеваю понять. Меня с силой вжимает в спинку сиденья. Значит, мы приземлились и резко тормозим. Сильно тряхнуло! В голове остается единственная мысль: «Только затормози!» Она пульсирует в сознании и вытесняет все остальные. Если бы силой мысли можно было остановить многотонную махину самолета, я бы наверняка это сделала. Ни о чем другом думать в это мгновение я просто не могу.

Проходит какая-то секунда, когда самолет вдруг останавливается и замирает. Это время показалось вечностью. От резкого торможения меня отбрасывает немного вперед, но не сильно. Ремни безопасности врезаются в тело и удерживают на станции. Я понимаю, что мы остановились. Самолет не развалился. Нет вспышки от взрыва. Пассажиры кричат.

Мгновенно приходит отрезвление и какое-то воодушевление. Как будто ураган пронесся в голове, выдувая оттуда все ненужное и несущественное. Я понимаю, что мы еще живы. Значит, нужно бороться, чтобы и дальше оставаться в живых. Теперь в голове одна мысль, которая затмевает другие: быстрее выпустить пассажиров и самим уйти подальше от самолета. Я резко поворачиваю по часовой стрелке защелку замка. Поясные и плечевые ремни мгновенно отстегиваются и исчезают в спинке сиденья станции.

В этот момент слышу крик. Голос похож на нашу Надежду: «Сели все!» И откуда силы взялись в этой хрупкой девчонке так крикнуть? Но все вокруг шумят. Женский командный голос тонет в общем гвалте сотен испуганных криков, голосов, причитаний. В этот момент освещение в салоне гаснет. Включается аварийная подсветка.

Позже мы часто обсуждали этот момент. Пытались выяснить, кто первый заметил снижение самолета, почему до последнего момента никто не подавал команд.

Дмитрий Ивлицкий, с его же слов, тоже слышал странную работу