— Всё нормально… Со мной всё хорошо… — повторяю я и в доказательство тянусь к его губам. 

На короткое мгновение чувствую сопротивление. Кажется, будто Дан что-то хочет сказать, но потом, словно передумав, отвечает на поцелуй. Он набирает силу, расцветая с каждой секундой, и вместе с ним возобновляются движения. Глубокие, ритмичные, осторожные. Накал, поставленный на паузу, постепенно оживает вместе с нарастающим поскрипыванием кровати, нашими вздохами, вновь сплетающимися в унисон, и влажным скольжением губ. 

По щекам продолжают катиться редкие слёзы, которые Дан то и дело бережно стирает ладонью. А мне хочется улыбаться. Вот и всё. Ноющую боль можно потерпеть. Слёзы текут от ощущения безграничного счастья. Я перешла рубеж. Полноценно вступила в клуб, в который давно отчаялась попасть. Я настоящая женщина. Сейчас — точно в лучшем смысле этого слова. 

— Можно я схожу у тебя в душ? — спрашиваю, не осмеливаясь повернуть голову в сторону Дана, лежащего рядом. 

Это первые слова, которые я смогла выговорить после того, как всё закончилось. Я не знаю, что говорят после близости, а они показались уместными и безопасными. Тем более что мне действительно нужно в душ.

— Конечно. Ванная полностью в твоём распоряжении. Дверь справа. 

Чувствую, что Дан повернул голову и смотрит на меня, и заставляю себя сделать то же самое в ответ. Всего на мгновение — на большее меня не хватает. Наверное, так бывает во всём: увертюра — пик — развязка, после всёожидаемо идёт на спад. Безумие отступило, оставив место реальности: шум дыхания пришёл в норму, глазам вернулось зрение, а голове — возможность трезво рассуждать. И как результат возникают вопросы. Например, как себя вести теперь, после того как всё кончилось, и есть ли вероятность, что Дан на меня зол за то, что немного смягчила значение фразы «мало опыта»? То есть соврала.

— Спасибо, — бормочу и сажусь, подтянув одеяло к груди. 

Тут выясняется, что в таком, на первый взгляд, простом деле, как подняться с кровати и пройти в душ, есть свои сложности. Сложность номер один: на мне нет одежды. Сложность номер два: она лежит далеко. Сложность номер три: одежда — это тесное платье, которое просто нелепо натягивать на себя лишь для того, чтобы дойти до ванной. Сложность номер четыре: вряд ли мне удастся незаметно выдернуть простыню из-под Дана.

Так ничего и не придумав, я решаюсь: спрыгиваю с кровати, подхватываю с пола бельё и, быстро натянув его на бёдра, устремляюсь к заветной двери. Даже тяга к гигиене отступает на второй план перед желанием очутиться с собой наедине и ещё раз осмыслить то, что случилось несколько минут назад. Рядом с Даном это сложно из-за его сильного влияния на меня.

В другой раз я бы восхитилась размерами и роскошным интерьером ванной комнаты, но сейчас мой приоритет — это как следует разглядеть себя в зеркале.  Нужно узнать, заметны ли произошедшие во мне перемены. Кажется, будто они обязаны быть. Что-то неуловимое в лице или в выражении глаз... Такое событие просто не могло пройти бесследно.

Я права. Не могло. Губы приобрели цвет спелой малины и распухли, размазалась тушь. Что касается лица… Оно действительно изменилось, и сейчас я искренне надеюсь, что выражение, застывшее на нём, не останется со мной надолго. Выгляжу полубезумной: глаза и зрачки лихорадочно расширены, рот приоткрыт. Торопливо приглаживаю растрёпанные волосы. Может быть, так станет получше.

«Ну что, Таня, — не трудясь шевелить губами, говорю я себе. — Поздравляю. Ты официально стало женщиной». 

Даже не верится. Чем больше я жила, тем отдалённее и призрачнее становилась мысль о подобном чуде. А ведь всё было здорово. Прекрасно… Восхитительно. Как в сказке… Так, как я и мечтать не могла.

Смочив под краном пальцы, я тщательно стираю следы растёкшейся косметики и залезаю в душ. Наверное, нужно будет предложить Дану поменять постельное бельё, потому что… В общем, обязательно предложу. 

Дальнейшие сложности  из-за собственной наготы решаются с помощью полотенца. В последний раз взглянув на себя в зеркало и сделав ободряющий выдох-вдох, я выхожу в спальню.

— Я закончила, — с неловкой улыбкой сообщаю очевидное, когда встречаюсь взглядом с Даном. 

Он сидит на краю кровати, одетый в чёрные боксеры, за что я ему очень благодарна. В смысле за то, что мне не пришлось придумывать, куда смотреть.

Кивнув, он молча поднимается и идёт навстречу. Поравнявшись, заглядывает мне в глаза и мягко касается плеча:

— Сейчас вернусь.

И тоже скрывается за дверью ванной. 

Оставшись в одиночестве, я действую быстро: переворачиваю одеяло, подбираю с пола платье с бюстгальтером и аккуратно раскладываю их на подлокотнике кресла. Взвесив все за и против, проделываю то же самое с разбросанной одеждой Дана. 

Дверь ванной открывается как раз в тот момент, когда я присаживаюсь на кровать. В комнате появляется Дан, замотанный в полотенце. 

— Ты не против? — спрашиваю первой и указываю глазами на развешенную одежду. Наверное, не стоило ничего спрашивать, но уж слишком я волнуюсь для того, чтобы хранить молчание.

— Я ведь уже объявил себя педантом. — На его губах появляется намёк на улыбку. — Как я могу быть против?

От облегчения я тоже начинаю улыбаться. Иронизирующий Дан куда понятнее молчаливого и задумчивого.

Смущённо опускаю взгляд, когда он садится рядом, и его бедро, покрытое полотенцем, задевает моё. Вот ещёодин инсайт: недостаточно просто переспать с мужчиной. После этого нужно разыскать способ находиться рядом без угрозы пробурить глазами пол.

— Таня, — звучит одновременно мягко и требовательно. 

Я заставляю себя на него смотреть. Сердце колотится сильно и быстро. Так близко находится лицо того, с кем у меня была первая интимная близость. В каком-то смысле Дан теперь знает меня лучше остальных, потому что ни одна живая душа не видела меня такой, какой я была с ним. 

— Как себя чувствуешь? 

Я розовею. 

— Всё в порядке. Я же тебе говорила. 

— Когда ты сказала, что у тебя мало опыта, я не догадывался, что настолько.

Не могу распознать все оттенки его тона: он не злой, не раздражённый, не удивлённый и даже не обвиняющий. Наверное, Дан просто констатирует факт, который уже невозможно изменить. 

— Я знаю. Не хотелось всё портить. 

Дан кивает. Не спорит. С чем? С тем, что, озвучив правду, я действительно всё испортила бы? 

— Почему ты согласилась поехать ко мне? — спрашивает он так же мягко. 

— Хотелось.

Я вздрагиваю, потому что в этот момент Дан опускает ладонь на моё колено и полностью ко мне разворачивается. Его взгляд сощуренный, пытливый.

— Мне нужен честный ответ. Чего ты ждёшь от наших отношений?