что побогаче, затем отдавали их переплетать в кожу для семейных библиотек. К концу девятнадцатого века переплеты стали более декоративными. Классическим, и самым прекрасным, воплощением наиболее популярного романа Остин «Гордость и предубеждение» считается издание 1894 года, осуществленное Джорджем Алленом, с великолепной обложкой, дизайн которой принадлежит художнику Хью Томсону: на обложке вытиснен золотой павлин, символ гордости, тщеславия, внешнего блеска и показухи. Сегодня за этим изданием гоняются коллекционеры, однако за пару сотен фунтов вполне можно приобрести и сумочку-клатч с такой вышивкой.

«Павлинья» обложка была повторена в издании 2015 года дизайнером Корали Бикфорд-Смит. Оно переплетено в искусственную кожу, на которой оттиснуты блестящие павлиньи перья: такой дизайн, с одной стороны, вторит викторианскому оригиналу, с другой – делает его более современным. Как говорит Бикфорд-Смит, «это было сделано в честь издания 1894 года. У меня даже есть оригинал, это моя самая любимая обложка. Я должна была отдать ей дань восхищения».

Vintage Classics в 2014 году тоже переиздала романы Джейн Остин в ярких обложках признанной художницы и писательницы Линн Шэптон – поистине ценное приобретение для любого читателя. Дизайн обложек Шэптон – изящный, но вовсе не слащавый.

Но эти работы, скорее, исключение. Когда просматриваешь различные издания книг Остин разных времен, то видно, что издатели зачастую не могут решить, что важнее – упаковка или содержание и каким образом отразить сложную реальность ее романов. Проще говоря, они часто не в состоянии отдать Джейн должное.

Например, на многих обложках конца девятнадцатого – начала двадцатого века изображены герои, одетые по моде того времени, а не по моде эпохи Регентства. На обложке «Гордости и предубеждения» 1872 года мы видим Лидию Беннет в платье с кринолином, жеманно беседующую с группой военных, наряженных в подозрительно викторианские мундиры. А выпущенное в 1950 году издание «Эммы» (издательство John Murray) представляет нам решительную дамочку с нахмуренными бровями, алой помадой, осиной талией и прической, более подходящей Деборе Керр[143], нежели главной героине романа.

Обложки 1960–1970-х годов раскованные и забавные, с героинями, одетыми из модного тогда универмага Biba, с черными «стрелками» на веках и развевающимися волосами – психоделическая Элизабет Беннет, хипповый капитан Уэнтворт из «Доводов рассудка», ногти, покрытые красным лаком, и блербы, начинавшиеся словами: «Полная страсти комедия…»

Но это еще не самое ужасное. Пальма первенства по части полного несоответствия временам Джейн Остин принадлежит дешевым изданиям 1990-х фирмы Tor, которые позиционировали ее романы как любовно-эротические, с грудастыми дамочками на обложках и бульварными слоганами. На «Доводах рассудка» значится: «Влюбленная, последует ли она советам отца или будет слушать свое сердце?» На «Чувстве и чувствительности»: «Две сестры. Две романтические истории. Трагический рассказ о любви и обмане». (Ах, мой любимый приемчик – с числами. Хотя еще очаровательнее было бы написать: «И один трагический рассказ о любви и обмане».) А безусловным победителем становится слоган к «Гордости и предубеждению»: «Матушка ловит мужей – дочки охотятся за любовью». Нет, это не соседи стену сверлят – это Джейн Остин в гробу переворачивается!

Еще я в восторге от издания Harper для подростков. Оно выполнено в стиле «Сумерек»: темные, мрачные обложки с похоронными лилиями, вампирским шрифтом и слоганами типа «Любовь – игра» (для «Эммы»), «Любовь – начало всему» («Гордость и предубеждение»), «Любовь безмерна» («Доводы рассудка»). Блербы тоже интересны, в совершенно готическом стиле («Дарси никогда не был так околдован женщиной»). Сама себе удивляюсь, но мне это даже нравится!

Еще более невероятно издание «Гордости и предубеждения» 2013 года, выпущенное Pulp! The Classics: нарочито безвкусная обложка в стиле 1950-х с мрачным мистером Дарси с волосатой грудью (привет, Колин Ферт!), который курит сигарету и носит гал-стук. Здесь же предупреждение: «Запирайте дочерей… Дарси в городе!» Ну и, конечно же, пародия 2009 года «Гордость и предубеждение и зомби»: Элизабет, у которой пол-лица – обнаженные кости черепа.

Это все новая фишка: пересказ не просто известных, а слишком хорошо известных историй. Что ставит авторов блербов в идиотское положение: выдать сюжет сразу, хотя можно потерять интерес читателя? А может, попытаться, в зависимости от целевой аудитории, дать литературный контекст? Но это опасно, потому что вы мгновенно возвращаете потенциального читателя в школу со всеми ее «прелестями»: «“Гордость и предубеждение” начинается с самой известной фразы во всей английской литературе, это ироничный бытовой роман». Ну и так далее, простите Wordsworth Editions![144] По этой обложке плывет розовый чепчик, что характерно для последних изданий Остин: пастельные тона и аксессуары. В 2006 году Headline выпустило Остин явно для поклонниц «милоты»: обложки нежных тонов усыпаны звездочками, птичками, чепчиками и цветочками.

Многие сегодняшние издания (без учета тех, что про зомби) слишком уж вежливые и слащавые, и, боюсь, язык, которым описываются романы Остин, тоже не избежал этой тенденции. Слишком уютный, слишком приторный, слишком… чепчиковый. Хотя когда я недавно перечитала «Гордость и предубеждение», то была поражена, что книга куда более стремительная и современная, даже модернистская, чем мне помнилось. Она полна четкими, яркими диалогами, больше похожими на диалоги в фильмах Говарда Хоукса[145], чем на вежливые беседы. К тому же ее ирония безжалостна, а герои, подобно героям шекспировских комедий, прежде чем все завершится свадьбой и гармонией, балансируют на грани полнейшей беспросветности.

Конечно, я наверняка читаю в Остин то, что мне хочется, – как и поколения читателей до меня, но примечательно, что такие темы, как деньги, нищета, сковывающие женщин условности, совпадают с настроениями сегодняшних читателей и создателей кино- и телефильмов. Пока что лучшей киноадаптацией Остин был фильм Уита Стиллмана «Любовь и дружба» 2016 года, намеренно далекий от приторности. В его основе – ранняя новелла «Леди Сьюзан» о вдове-интриганке, и здесь невозможно не вспомнить о том, что Стюарт Келли называет «капелькой ироничного садизма», присущего Остин в ее ранних работах, а это, по словам одного кинокритика, «как-то оживляет все эти клише: бриджи, пуговки и бантики».

В 1998 году в эссе, посвященном гению Остин, Мартин Эмис сказал: «С каждым новым поколением проза Остин без всяких усилий обновляется. В каждой новой эпохе мы находим в ней нечто созвучное, и вот этот посвященный Остин фестиваль демонстрирует наши собственные сегодняшние заботы. Все вместе мы радостно барахтаемся в интонациях и внешних атрибутах мира Джейн, но, оказавшись с нею наедине, читатель, как правило, мрачнеет». Я, как и любой другой копирайтер, виновна в миловидности и пушистости текстов ко множеству прошедших через меня переизданий Остин, наверное, поэтому в недавних текстах я постаралась сконцентрироваться на некоторых более серьезных аспектах романов, не упуская из виду их блеск и баланс между светом и тенью.

И, как часто случается с классикой, ближе всего к сути оказались издатели литературы для детей.