— Иногда здесь очень весело — в прямом и переносном смысле. И работа тяжелая.

Пейдж не имела ничего против тяжелой работы. Наверняка здесь надо было куда больше заниматься физическим трудом, чем сидя в офисе, хотя и на ее работе иногда приходилось побегать. Пейдж не возражала и против физического труда — чисто теоретически, конечно.

Брэндон провел ее мимо двери их спальни и открыл соседнюю дверь.

— Что мы тут делаем?

— Это сюрприз.

Пейдж остановилась на пороге:

— Разве это не спальня твоего начальника?

— Да, но мы не собираемся тут спать. — В комнате царил полумрак, и Пейдж могла различить только контуры мебели. Еще в комнате стоял какой-то очень знакомый запах, и скоро Пейдж поняла: здесь пахло Брэндоном. Наверное, его начальник пользовался таким же одеколоном. — Закрой глаза.

Пейдж не поняла, зачем ей их закрывать, если она все равно ничего не видела, но все равно подчинилась. Брэндон взял ее за руки и ввел в комнату, которая, по всей видимости, была ванной.

— Открывай.

Она открыла глаза и задохнулась: полную горячей воды ванну окружали десятки зажженных свеч, на столике стояла бутылка шампанского в ведерке со льдом и два тонких бокала.

Нет, они определенно не встанут к шести.

— Нравится? — спросил Брэндон.

— Это потрясающе. — Никто никогда не делал для нее такого. Она знала, что Брэндон был романтиком, но такого она не ожидала. Только вот не будет ли его начальник против? — Ты уверен, что нам так можно?

— Абсолютно. На самом деле мой начальник сам предложил мне так сделать и оставил шампанское в подарок за мои выдающиеся достижения.

Он развернул ее к себе и начал расстегивать ее блузку. Увидев ее белье, он тихонько зарычал.

— Нравится?

— Нравится.

Он сжал ее грудь, и она улыбнулась:

— Есть и еще.

Он не стал уточнять, что она имела в виду, быстро стянул с нее джинсы и впился взглядом в ее крошечные трусики.

— Очень мило.

— Я прошлась по магазинам во время ланча.

— Обожаю, когда ты в красивом белье.

— Мне тоже нравится ощущение, когда оно на мне.

Брэндон окинул себя взглядом:

— По-моему, на мне слишком много одежды.

Пейдж расстегнула его рубашку и позволила ей соскользнуть на пол, залюбовавшись игрой света на рельефном торсе Брэндона.

— Не хочется снимать, — прошептал он, расстегивая ее лифчик, — но вода быстро остывает.

Они избавились от остатков одежды, Брэндон включил вибромассаж, залез в ванну и подал руку Пейдж, помогая ей усесться ему на колени. Вода была оптимальной температуры, пузырьки воздуха скользили по коже, заставляя расслабиться. Брэндон потянулся к бутылке, и Пейдж чуть не проглотила язык, увидев этикетку.

— Брэндон, это же «Кристалл».

Он пожал плечами:

— И что?

— Это шампанское за двести долларов.

Пробка выскочила, и шампанское полилось из горлышка. Брэндон сделал большой глоток прямо из бутылки и усмехнулся.

— По-моему, обычное шампанское.

Он наполнил бокалы. Пейдж сделала глоток, чувствуя, как нежный вкус обволакивает язык.

— Я знаю, как будет вкуснее, — сказал Брэндон, и Пейдж вздрогнула, когда ледяная капля из его бокала упала ей на плечо. Он слизнул ее и улыбнулся. — Точно. Изумительно.

— Не могу поверить, что ты разливаешь двухсотдолларовое шампанское.

— Я не разливаю, я наслаждаюсь им. Попробуй сама.

Она неохотно капнула ему на ключицу и быстро поймала каплю ртом. Легкий фруктовый вкус смешался с солоноватым вкусом его кожи, и это неожиданно понравилось ей. Брэндон вылил еще немного на другое ее плечо и с силой провел по коже языком; Пейдж задрожала. Вряд ли его начальник подразумевал такое обращение с его подарком, но она не могла устоять. Ледяная струйка побежала по ее груди, сменяясь теплом его губ, и Пейдж выгнулась им навстречу и застонала.

Так продолжалось, пока бутылка не опустела. Если бы они делали это не в ванне, все вокруг было бы липким и сладким. Вино ударило им в голову, и, когда они наконец занялись любовью, немало воды выплеснулось из ванны на пол.

Когда вода совсем остыла, они вылезли из ванны, убрали беспорядок, завернулись в пушистые полотенца и на цыпочках побежали к себе. Брэндон сказал, что все уже спят, но они все равно не рискнули спокойно дефилировать голыми по коридору.

Пейдж думала, что они просто лягут спать, раз уж Брэндону надо было завтра встать пораньше, но у него были другие планы. Они снова занялись любовью, потом немножко поболтали о ранчо, потом снова занялись любовью, потом прокрались на кухню и стащили оттуда остатки ужина, которые съели в постели. Наконец, утолив голод и жажду друг друга, они обнялись и затихли. Пейдж лежала и сонно думала, что это была идеальная ночь и она ничего не изменила бы в ней, если бы ей предложили. Она поняла, что заниматься совершенно обычными вещами с Брэндоном ей нравилось намного больше, чем с материально обеспеченными, надежными мужчинами, которые всегда привлекали ее. Никакие походы по театрам и ресторанам не сравнятся с той близостью, которая объединяла их с Брэндоном. И если он не будет дарить ей дорогие подарки, ее чувства не изменятся.

Пейдж любила его.

Это случилось так… легко. Но их время подходило к концу, и у нее осталось всего две недели, чтобы что-то сделать с этой любовью.

День обещал быть удачным.

Покупатель оказался сговорчивым, почти не торговался и купил всех кобыл, на которых нацелился, и еще молодого жеребца сверх уговора. Брэндону пришлось чуть дольше, чем он ожидал, провозиться с бумагами, но теперь, когда все было подписано и лошади загружены в грузовик, можно было вздохнуть с облегчением.

— Все прошло лучше, чем я ожидал, — сказал Клинт, глядя машинам вслед. — Я думал, он попытается сбить цену.

— Может, он понял, что цена адекватна качеству товара. Или мы и так предложили самую низкую цену из всех, с чем он сталкивался.

— Наверное, я и сам бы справился.

Брэндон пожал плечами:

— Мое ранчо, ответственность на мне.

— Вы скоро выезжаете?

— Как только Пейдж будет готова. Оседлаешь нам Масленку и Люцифера?

— Конечно, бо… Брэндон.

— Вчера ты тоже едва не проболтался.

Клинт виновато улыбнулся:

— Прости. Я слишком долго обращался к тебе так. И знаешь, если уж я с трудом удерживаю язык, ребятам будет еще тяжелее. На твоем месте я бы держал твою подружку подальше от конюшен.