– Прочти заметку, – обиженно сказалаКлеопатра. – Или давай сама вслух зачту, кха-кха… «Теперь мы научились ценитьвещи! Коллекция от модельера Коха – лучшее доказательство тому, что модавозвращается, очаровывая нас уникальными находками. Красные туфли для коктейля.Натуральная кожа, элегантность, сдержанность и очень высокая цена. Эксклюзивдля тех, кто любит себя. Соединение шика пятидесятых годов и современныхтехнологий. Великая Мерилин Монро оценила модель по достоинству. Но у туфель небыло тогда силиконовой прокладки и титановой основы каблука. Сшиты вручную.Теперь есть и в Москве. Бутик „Эгрера“. Цена по запросу».

– А ты уверена, что на многодетной мамаше былиименно они? – ткнула я пальцем в снимок.

– Стопудово. Синяя подошва и буква на каблуке.Видишь? Вон там, крохотная «К».

– У тебя зрение орла!

– Не жалуюсь, – пожала плечами Клёпа.

– Сомневаюсь, что мамаша с таким количествомдетей может себе позволить столь дорогую покупку. Наверное, у нее на ногах былаподделка.

Клеопатра насупилась.

– Че?

– Пол-Москвы носит фальшивые бренды, –пояснила я. – Вот видишь на мне футболку с надписью? На ней имя знаменитогомодельера, да только приобрела я шмотку совсем недорого на развале около одногоиз рынков.

– Оно и видно, – Клёпа не отказала себе вудовольствии меня поддеть. – Нитки в разные стороны торчат и горловинарастянулась. Но Коха не подделывают.

– Почему?

– Очень трудно, много мелких детелей, –пояснила Клёпа. – Ну, допустим, в оригинале мысок окаймлен тонкой стальнойпластиной, или буква на каблуке выбита, или знаменитая синяя подметка украшенатиснением, а кантик прошит вручную зигзагом. Если не соблюсти точность – сразупонятно: это туфта, а ее брать за бешеные бабки не станут. Идеальновоспроизводить его модель дорого, не выгодно. Туфли вообще редко «левые»бывают. Вот сумок и шмотья полно, а с обувью сложнее. И совсем уж глупостькрасные клепать, они выпендрежные, под определенное платье. Нет уж, лучшефальшивые черные туфли мастерить, они вмиг улетят. Не сомневайся: та мамашкаоригинал на ногах имела. И лодочки совсем ни к чему не подходили! Платье на нейбыло простое, то ли голубое, то ли серое, длинное, до щиколоток. К такому, еслине вечер, балетки надевать надо, сандалии, босоножки на маленькой танкетке. Тываленки с мини-юбкой нацепишь?

– Маловероятно, – ухмыльнулась я.

– Вот! Уж поверь мне, Кох с тем платьем ещехуже сочетался, – завершила разговор Клёпа.

Я, сунув под мышку журнал, вернулась к машинеи набрала хорошо знакомый номер.

– Косарь! – отозвалась коллега.

– Нинуша, есть разговор.

– Докладывай.

Я рассказала про странную женщину ипостаралась объяснить, что именно меня заинтересовало:

– Во-первых, меня смутили дети.

– А что с ними не так? – настороженно спросилаНина.

– Они показались Клёпе почти одногодками,примерно четырех-пятилетними.

– Не вижу ничего странного.

– Между родными братьями или сестрами должениметься хоть год разницы.

– Почему?

– Беременность длится девять месяцев, –напомнила я, – а первые девяносто дней после родов женщина, как правило, неспособна к зачатию, нарушен гормональный фон. Затем организм приходит в норму,а еще через шесть-восемь месяцев, у всех по-разному, наступает повышенный рискзалёта. Молодые мамочки этого не знают и опять беременеют. Поэтому чаще всегобывает так: старшему три года, младшему один. Но чтобы больше трех ребят одноговозраста… Она взяла их напрокат!

– Зачем?

– Чтобы убить Фиру. Дети носились по залу,орали, продавщица отвлеклась на них, злилась на шум. И не заметила, какгорничную отравили.

– Кто?

– Пока не знаю.

– Что плохого сделала Фира той тетке?

– Нет у меня ответа. Зато есть интересныйвопрос.

– Задавай.

– Помнишь видеозапись из нашего офиса? Женщинапопросила разрешить ей пройти с малышом в туалет. А еще при черноволосойсмуглой тетке была девочка, которая села вязать в холле.

– Дальше.

– Странное поведение для школьницы! Молчит ивяжет.

– Бывают затюканные особы. Вероятно, мать нанее постоянно орет, – предположила моя компаньонка.

– Но в обувной лавке тоже была рукодельница! –выложила я последний козырь. – Хочу смотаться в телецентр и поболтать с теми,кто делал программу, во время которой умер Олег Ветров. Вдруг и там крутиласьстранная школьница-вязальщица.

– Занимайся только этим делом! – воскликнулаНина.

– А слежка за Рагозиной?

Косарь тяжело вздохнула.

– Тебе же неохота бегать еще и сфотоаппаратом?

– Верно.

– Возьму неверного мужа на себя.

– Спасибо! – обрадовалась я. – Оченьблагородно с твоей стороны.

– Чует мой ментовский нос, в большую задницумы лезем с семейством Ветровых, – объявила Косарь. – Но если докопаемся досути, то можем забабахать свою пиар-кампанию. Надо с теледеятелями погутарить.Им небось не хочется в «желтой» прессе читать статейки типа «Смерть передкамерой». Наверняка мечтают обелить себя. Вот мы, если убийцу найдем, ипотребуем сделать о нас программу. Клиент к нам после попрет косяком!

Страшно обрадовавшись решению Нины, я сталарыться в сумочке в поисках губной помады и услышала звонок сотового.

– Слушаю, – сказала я.

– Катастрофа! – всхлипнула трубка.

– Настя, ты?

– А кто ж еще… – простонала Ваксина. – Япогибла! Славик теперь точно почует неладное!

– Что случилось? Или твоему мужу показаласьнеубедительной история про рекламный слоган?

– Прокатило замечательно, – захлюпала носомВаксина. – Но… Рубашка!

– Чья?

– Славика! И Романа!

– Если не затруднит, объясни по-человечески.