— Поехали! — распорядился полковник, прижимаяладонью наушник.

Под пули подставляться никто не стал, просто-напросто с двухсторон мелькнули две фигуры и слаженным броском послали внутрь, в полумракмастерской, две гранаты. А с крыши свесилась еще одна и ловко переправилавнутрь третью «гремучку» — как и, соответственно, четвертый метатель спротивоположной стороны.

Полковник зажмурился заранее, но все равно по векам ударилаослепительная вспышка внутри мастерской. Еще одна, еще, еще! Невероятныйгрохот, раздавшийся внутри, завершился лязганьем железа, что-то звонкопокатилось внутри, что-то рассыпалось… Светозвуковые гранаты сработали исправно.

Теперь все решали считанные секунды. В ушах еще стоял адскийгрохот, а перед глазами маячили затухающие цветные пятна, но полковник ужеворвался внутрь, там было достаточно светло — двери успели распахнутьнастежь, — помня корявый чертеж, метнулся вправо, обходя подъемник, следомвалили остальные, и ни у кого не было оружия в руках согласно приказу.

Пространство — не лабиринт на гектар, и Рахманин почтисразу увидел скрючившуюся на полу фигуру, еще пребывавшую в шоке отнеожиданного грохота и адских вспышек света. Блудливые ручонки означеннойфигуры, однако, уже тянулись проделать кое-какие манипуляции с предметом,крайне напоминавшим ручную гранату, и полковник, видя, что успевает, в двапрыжка преодолел разделявшее их расстояние, без замаха влепил носком тяжелогоботинка по раненой ноге, отчего фигура взвыла нечеловеческим голосом. Рахманиннавалился сверху, припечатал локтем в нос, обеими руками вырвал гранату —и успел на ощупь определить, что усики не отогнуты, чека на месте…

Он так и выпрямился, не выпуская гранаты. С трудом верилось,что все кончилось — редко случается, чтобы прошло так быстро, а главное,бескровно.

Рахманин отступил в сторонку, почувствовав под ногой что-тотвердое, наклонился и поднял «Макаров». На лежащего супостата уже навалились,выкрутили руки, подняли за них и за ноги и головой вперед бегом поволокли навольный воздух. Перемещаемый груз, будучи дважды раненным, все это время оралот боли, но никого это не трогало, не самое подходящее было время, чтобызаморачиваться всевозможными гуманными конвенциями, подписанными черт знаеткогда и черт-те где.

Выходя следом из мастерской, полковник надеялся начудо — теоретически рассуждая, это свободно могло случиться… Однако нет,господь бог не фраер и редко расщедривается на сюрпризы. Когда задержанногопоставили на ноги и рывком, за волосы вздернули ему голову, открывая рожу дляобозрения, полковник тут же убедился, что эта харя не имеет ничего общего сзасевшими в подкорке, как гвоздь в доске, фотоснимками Накира и Абу-Нидаля. Совершеннонезнакомая рожа, небритая, перекошенная болью… Ну ладно, в конце концов у нихнаконец-то был долгожданный «язык», самую малость потерявший товарный вид, но вближайшее время явно не собиравшийся покидать наш грешный мир. А это именно то,что позарез требовалось Москве. Не может же быть так, чтобы эта скотина совсемничего не знала. Так не бывает, ребята, небольшая банда, что маленькаядеревенька: все обо всех знают предостаточно.

Обстановка давно уже нормализовалась: возле духана батоноТенгиза еще разбирались с последними любителями съемок на мобильники, но машиныуже ехали в обе стороны без задержек, белую «шестерку» откатили подальше наобочину, и вокруг нее колготились опера.

А генерал Кареев успел отдохнуть от горячки мгновеннойсхватки и кое-что обдумать, холодно и тщательно. Ситуация не была такой ужпровальной и безнадежной — как всегда бывает, при здравом размышленииобнаружились даже кое-какие интересные нюансики, которые можно обернуть ксобственной выгоде…

Он вернулся в домик. Радисты молчали, следовательно, его ещеникто не вызывал, и рапорт отодвигался на какое-то время.

— Давайте того, что на абрека похож, —распорядился Кареев негромко, старательно притворяясь перед самим собой, чтослева в груди под ребрами вовсе не сидит тупая противная иголочка.

Автоматчик привел молодого… точнее, попытался направить егов комнату, деликатно поддерживая под локоток. Незнакомец бесцеремонно отпихнулбойца и прямо-таки ворвался в помещение, накаляясь от ярости так, что от него,право слово, свободно можно было прикуривать.

Как и следовало ожидать, он с порога заорал:

— Вы ответите!

Сохраняя непроницаемое выражение лица, Кареев про себя тяжковздохнул: нечто подобное, слышанное сто раз, было жутко банально и непроходимоскучно. И правозащитники на него наседали, и сварливые тетки, именовавшие себя«солдатскими матерями», и всевозможные врачи без границ, которых людипонимающие с ухмылочкой именовали «врачами без лекарств» и «ЦРУ безграниц», — да мало ли какая фауна слюной брызгала и грозила мировым общественныммнением, Генеральной Ассамблеей, президентами и премьер-министрами, и чуть лине господом богом. И ничего, перетерпелось как-то, обошлось…

— Вы ответите! — с нешуточным пафосом провозгласилчернявый джигит, происхождения явно не заокеанского и даже незападноевропейского.

— За что? — скучным, будничным тоном осведомилсягенерал.

— За произвол!

— Это за какой же такой произвол? — тем же скучнымголосом продолжал Кареев. — Я, честное слово, никакого произвола вотношении вас не чинил…

— Вы не имеете права меня арестовывать!

— Господи, да что вы такое говорите… — сневыразимой скукой процедил Кареев, сидя на уголке стола. — Никто вас,любезный, не арестовывал, у меня и права такого нет, что вы, как маленький. Васпросто задержали на короткое время до выяснения некоторых обстоятельств, ну тутуж вы сами виноваты, поскольку оказались в самой гуще спецоперации, проводимойдостаточно серьезными конторами… Контртеррористическая операция проходила,понимаете ли. А тут вы вперлись среди здесь, фотографировать начали… Вот васчисто автоматически и придержали до выяснения.

— Я иностранец!

— Ух ты! Поди из США будете? — спросил Кареев,глядя с детской наивностью, не хуже героя классической кинокомедии, разве чтоне моргая при этом часто-часто. — А вот кстати, на документики ваши можновзглянуть?

— Я вам не обязан документы показывать!

— Ну как же это не обязаны? — ласково сказалКареев. — Как раз очень даже обязаны, коли уж представитель властитребует. — Он поправил завернувшийся воротник милицейского бушлата, глядявсе так же наивно, с дурацкой улыбочкой. — Есть такое положение взаконодательстве Российской Федерации. Представитель власти, кратенько излагая,имеет право… А ежели у вас, иностранный товарищ, дипломатическаянеприкосновенность, так это опять-таки следует доказывать предъявлениемсоответствующих документов. Это в каменном веке без документов обходились, всехдокументов было — усы, лапы и хвост, а в нашем веселом столетии всенаоборот обстоит. Не я же это придумал… — Он лучезарно улыбнулся собеседнику,прекрасно зная, что подобное вежливое дуракаваляние порой приводит в большуюярость, нежели грубость и хамство. — Вы, конечно, можете ничего мне непоказывать: права человека и все такое… Но уж тогда-то придется мне васзадержать для выяснения, доставить куда следует, чтобы все по закону было.Думайте, я не тороплю…