— Ай… ой… а вы не могли бы… Ух! Да чёрт тебя дери… Можно взяться за конец вашего пояса или типа того, пожалуйста, а то я… ой! не вижу тут ничего.

— Да, конечно! Прости, я иногда забываю, что не все ощущают мир как я. — В ладонь девушки скользнула шершавая от бинтов длинная рука с плотными, немного выпуклыми ногтями. По телу прошла волна приятной дрожи. Ладонь была тёплой, хотя на улице была отнюдь не летняя ночь, а на слепце было только одно ханьфу. По-видимому, одно на вечность, если пытаться разглядеть подол и всё, что на нём оставило след.

— Оно как часть меня. Я люблю его, даже если оно старое и не соответствует представлению о том, чем мне стоило быть, — точно прочитал её мысли Бирюза.

Но вот они и пришли. Улица, где жил новый знакомый, шла почти вплотную к стене, отделяющей второе и третье кольца. Домишки на ней были какие-то корявые, но хотя бы в несколько этажей. Однако это выглядело так, точно эти этажи роняли прямо с неба как получалось.

Мастерская Бирюзы была на втором этаже, к ней вела наружная лесенка. Под деревянным козырьком висела тонкая фанерная вывеска в виде перекрещенных стамески и пилы.

— Я предпочитаю ножи и наждачку. Мои фигурки часто высвобождаются на свет из пней и корявых сучьев, а не брусков. Но мой учитель в своё время был именно столяром, притом хорошим, пусть не князья заказывали у него скамейку под ноги. Он мог работать и с тёмным деревом, и с бамбуком, и всё с изяществом, — рассказывал Бирюза, отпирая ключом тяжёлую дверь. Это удивило Хамуцо. А потом она заметила, что ещё и окна в мастерской забиты, и стены уплотнены. Потолок низкий, Хамуцо чуть ли не упиралась в него макушкой. Не мастерская, а тёмный-тёмный бункер…

— Сейчас постараюсь что-нибудь зажечь, — сказал новый знакомый, растворяясь в глухой темноте, где еле слышались его точные воздушные шаги.

"Наверное, он помнит наизусть каждый квадратный сантиметр в мастерской на ощупь", — с восхищением подумала Хамуцо.

Наконец Бирюза вернулся со свечой в плошке, которую держал перед самым лицом, благодаря чему Хамуцо наконец смогла разглядеть эту точно разрезанную надвое широкой тёмной с еле заметными узорами полосой добрую тёплую маску.

Горло девушки точно пережал воротник: при ярком свете отлично было видно шрамы от ножа возле глазниц, а внизу, от подбородка и ниже шеи, виднелись розоватые следы от большого ожога. Каким бы ни было прошлое Бирюзы, вряд ли оно мирное и безоблачное. Видимо, небесный мир не менее жесток, чем мир земной…

— Несчастье, — снова точно прочитал её мысли слепец. — Винить в этом некого. Смотри под ноги и говори, если я недостаточно хорошо освещаю твой путь.

В мастерской Бирюзы помимо тьмы был страшный беспорядок: на верстаке что только не стояло, стол был завален выкорчеванными пнями, корягами, обрубками веток, бамбуковыми стеблями, пол толстым слоем выстилали крошево, опилки, стружки, пыль, клочки бумаги, бамбуковые волокна. Вот почему шаги хозяина были такими мягкими. Сначала девушка ужаснулась, в каких же условиях он здесь спит, но потом увидела короткую лестницу в квадратное отверстие в потолке у самой стены. Видимо, верхний этаж или полуэтаж был оставлен жилым.

Но это безобразие можно было оправдать — тем, что в нём рождалось.

Многочисленные статуэтки Бирюзы были иные, чем те, что обычно видела Хамуцо и на земле, и здесь, она видела детализированные стоящие прямо либо устремлённые вверх фигурки Будды, мудрецов, воинов, красавиц либо же драконов, тигров, золотых рыб. А здесь фигурки точно не были фигурками, настолько они не выходили за пределы природы, из которой были взяты. Змеи повторяли контуры веток, незнакомые демоны угрюмо сидели в пнях, а особенно многочисленные жабы и лягушки так натурально сидели расплющившись на земле, точно просто маскировались под дерево. Фигурки были не особо детализированы и не покрашены, зато очень приятны на ощупь. Словом, Бирюза приблизился к достоверному изображению окружающей его природы, не прибегая при этом к извращениям, а просто следуя её течению.

Хамуцо не могла считать себя ценителем искусства, но ей почему-то показалось, что, наверное, гений Бирюзы не понимают, раз он так беден, живёт в маленькой тёмной мастерской и ходит в одном ханьфу.

Хотя обнаружилось, что Бирюза творил и из бамбука, но уже не искусство ради: трости, кадушки, табуреты, столики, плетёные кресла. Они просто были свалены в углу, как будто не были никому нужны.

— А к вам покупатели сюда ходят?

— Бамбуковое и часть фигурок я отношу в лавку, а за остальным ко мне приходят сюда.

— И часто? — прищурилась Хамуцо.

Бирюза стоял с поднятой над головой свечой точно американская Статуя Свободы, и взгляд такой же в никуда.

— Не очень, но прямо сейчас войдёт.

В дверь постучали три раза коротко и один стук долгий.

— Я здесь! — ответил Бирюза, и дверь открыли. Вошедший был закутан, и его силуэт был не вполне ясен, но кажется, это был человек. Правда, уж больно оборванный для Среднего кольца.

— Сяолун! — хриплым голосом воззвал он. — Мне ж-жабу, да побыстрее! Сил нет, как хочется…

Жестом свободной руки Бирюза попросил его успокоиться.

— А-а-а… — нетвёрдо протянул вошедший, заметив Хамуцо. — Д-добро пожаловать в наши ряды!

— Слыша вас, я не имею твёрдой веры в то, что с моей стороны будет хорошо продать вам жабу… — мягко произнёс Бирюза, но вошедший развернулся и пошёл на него.

— Ты резчик или кто? За что плачу, то беру, а т-тебя это не касается!

Слепец грустно улыбнулся.

— Слова гостя — награда и позор хозяина, — с этими словами он нащупал на полке с готовыми фигурками жабу из тёмного дерева и осторожно передал её вошедшему, и тот чуть ли не вырвал её, после чего запустил руку в карман и насыпал в забинтованную ладонь металлическую кучку.

Хамуцо моргнула: то ли это монета другого номинала, то ли "заработок" Эмань на самом деле ничтожно мал. Что сомнительно, раз она покупает себе алкоголь. Но не может же Бирюза продавать фигурки по такой цене, да ещё чтобы их у него вырывали, но при этом он был бы… такой как есть. А вообще эта сцена вызвала неприятный осадок: вошедший, скорее всего, не был адекватным.

— Он часто ходит? — спросила девушка, когда тот ушёл.

— Достаточно часто, но трудно назвать его ценителем. — Бирюза отсыпал монеты в сделанную им дицзян-копилку и начал свободной рукой разгребать часть бардака.

— Получается, Сяолун…

— Не моё настоящее имя, но зови меня им, когда рядом чужие по