идет в тюрьму!»

Дошло до Джонни. Он встает,

Чтобы людей спросить:

«Есть хоть один, кому бы мог

Я дело поручить?

Пускай бы к башне замка он

Прокрался в тишине,

Пускай бы леди там нашел

В решетчатом окне».

Поднялся юноша тогда

И говорит: «Рискну!

Согласен, Джонни, — он сказал, —

Пойду к тому окну!»

«Оденься, леди, и пойдем

В зеленый лес густой:

Уже давно тебя там ждет

Любимый Джонни твой».

«Оковы на ногах моих,

Удел мой — лишь печаль.

Браслеты на руках моих —

Не золото, а сталь.

Письмо я другу напишу

И приложу печать,

Любимому пошлю его —

И можно умирать».

Джон в первый раз прочел письмо —

И громко хохотал.

Второй он раз прочел письмо —

И громко зарыдал.

«Поеду в Англию, — сказал, —

Была иль не была!

Невесту милую свою

Избавлю я от зла».

Но тут встает его отец

И говорит: «Постой,

Туда-то доберешься ты, —

Вернешься ли домой?»

Но тут шотландский встал король:

Могуч, неколебим:

«Пятьсот шотландских храбрецов

Я посылаю с ним».

И Джонни наш вскочил в седло,

Нетерпелив и скор,

Пятьсот шотландцев холостых —

За ним во весь опор.

И Джонни наш вскочил в седло

Красавцем удалым,

На солнце волосы его

Блеснули золотым.

А в Лондоне заставил Джон

Звонить в колокола.

Дивился королевский двор —

Вот паника была!

Король спросил: «Да что стряслось

И в чем трезвона соль?

Аргилл{57} ли прибыл — или Джеймс,

Шотландии король?»

«Нет, не Аргилл, — такой ответ

Звучит со всех сторон. —

Шотландский рыцарь прибыл к нам,

Мак Нотан, славный Джон».

«Мак Нотаном тебя зовут?

Что ж в это верю я.

Тогда не твой ли носит плод

Под сердцем дочь моя?»

«Что ж, если так, — воскликнул Джон, —

А в это верю я, —

Пусть мой наследник будет он,

А мать — жена моя!»

«Постройтесь по трое сперва, —

Здесь есть один боец,

И каждой тройке в миг один

Положит он конец»_.

Тут храбрый юноша один

Протиснулся вперед:{58}

«Я буду биться что есть сил,

Пока он не умрет!»

Король на луг тогда зовет

Придворных за собой:

Все жаждут видеть, как пройдет

Последний Джонов бой.

Джон рану первую нанес:

Враг побелел, как снег.

Вторую рану Джон нанес:

Тот замолчал навек.

«Священника! — наш Джон кричит, —

Скорее нас венчать!»

«Чиновника! — король кричит, —

Контракт нам подписать!»

«Не надо денег и земли,

Пусть будет лишь со мной

Моя любовь: ее купил

Я дорогой ценой».

Шотландец Джонни рог берет

И дует что есть сил:

Пусть до Шотландии дойдет,

Что Джонни победил!

МЭРИ ХЭМИЛТОН{59}

Жил некий лорд с тремя дочерьми

В дальнем западном краю.

И явилась одна из них в Холируд

Предложить там службу свою.

Мэри Хэмилтон в церковь как-то пришла,

На груди ее ленты шуршат, —

И король священника не слыхал,

К Мэри был устремлен его взгляд.

Мэри Хэмилтон в церковь как-то пришла,

Ленты в волосы вплетены.

И король лишь о Мэри думать мог,

Не о боли своей страны.

Мэри Хэмилтон в церковь как-то пришла,

И перчатки у ней на руках.

И король о своей королеве забыл,

О поместьях и о деньгах.

Не была она при дворе короля

Год — и день еще как раз.

Не могла сидеть, не могла стоять,

От людских укрылась глаз.

И пошел король в монастырский сад,

Из земли можжевельник извлек,

Чтоб очистить чрево от плода, —

Ничего он добиться не смог.

Стали шептаться и там, и сям,

И упорно молва поползла:

Что Мэри слегла — ну что за дела? —

Что ребенка она родила.

Золотая тесьма в густых волосах,

Королева сама — к ней в покой:

«Где тут ребенок, который кричал

И отдых нарушил мой?»

«Ах, нет ребенка в покое моем,

Но все же на мне вина:

Я от колик в желудке кричала сейчас,

Я, видно, серьезно больна».

«Мэри Хэмилтон, я — королева твоя,

Придержи свой лживый язык!

И лучше скажи мне, где то дитя,

Чей я слышала жалобный крик?»

«Ах, я завернула его в платок,

Зашвырнула в морской прибой:

Пусть бы он потонул — или выплыть бы смог,

Только не был бы больше со мной».

«Мэри Хэмилтон, ты заслужила смерть,

И теперь готовься к ней.

Сохранила бы ты дитя живым —

Это было бы к чести твоей.

Мэри Хэмилтон, встань же, скорее встань

И покинь королевский дом.

Отвезут тебя в город Эдинбург;

Ты предстанешь перед судом».

Ах, как медленно, медленно встала она,

Собиралась совсем не спеша.

Рыдала она, стонала она,

И ныла ее душа.

Она тряслась на буром коне,

И не верилось ей никак,

Что к страшной виселице ее

Приближается каждый шаг.