(И он в тюрьму пришел тогда):

«Ах, леди, я тебя прощаю,

Ведь ты годами молода!»

«Ах, просьбу выполни мою,

Прошу, прошу тебя, король!»

«Все будет выполнено точно,

Проси, проси меня, изволь!»

«Пусть солнце на меня не светит,

А ночью, ночью при луне

Меня на тот сведите холм

И голову срубите мне.

И пусть никто меня не видит,

Вы ночью, ночью при луне

Меня на тот сведите холм

И голову срубите мне».

Ее свели на холмик ночью,

Чтоб выполнить ее слова,

И в темноте никто не видел,

Как с плеч скатилась голова.

И сам король заговорил:

«Видал я много разных дел,

На запад ездил, на восток,

На казни разные смотрел.

Но не было еще ни разу,

Чтоб я кого-то так жалел.

Уорристон виновен сам,

С него не снимем мы вины

В том, что свою он смерть нашел

И в гибели его жены».

ПОЖАР ВО ФРЕНДРОФТЕ{64}

Осьмнадцатого октября,

Как грустно думать мне,

Лорд Джон и брат его Ротимей

Оба сгорели в огне.

Кони оседланы, и все

К отъезду готово было,

Но коварная леди Френдрофт{65}

Остаться их пригласила.

«Останьтесь, останьтесь до утра, —

Сказала с лживым лицом, —

Ведь такое было согласье

Меж моим и вашим отцом».

«Заедем в другой раз», — лорд Джон сказал.

Ротимей возразил: «Нет, Джон,

Уздечка лопнула у коня,

Боюсь, что я обречен».

В часовне колокола отзвенели,

И все разошлись на покой.

Лорд Джон и брат его Ротимей

Ночевали в спальне одной.

Сняли платье с плеча, погасла свеча,

И уснули бок о бок.

Но вскоре в покое поднялся

Синий густой дымок.

«Проснись, проснись, брат Ротимей,

Проснись скорей, заклинаю,

С молитвой к Всевышнему обратись:

Измена здесь большая».

Оделись они в единый миг

И выйти были готовы,

Но двери и окна все оказались

Заперты на засовы.

К окну решетчатому Джон

Через комнату прыгнул тотчас

И крикнул: «Это чья же рука,

Не дрогнув, заперла нас?»

Пока он в отчаянье стоял

У железной решетки окна,

Он леди Френдрофт внизу увидал,

На лужайке стояла она.

Он крикнул: «Смилуйся, леди Френдрофт,

Ведь в грех ты впадаешь сейчас.

Твой муж отца моего убил,

А ты убиваешь нас».

И громко ответила она:

«Накрепко заперта дверь.

Лорда Джона мне, конечно, жаль,

Но не жаль Ротимея, поверь.

На дне колодца лежат ключи,

Не выбраться вам теперь».

Лорд Джон вцепился в решетку окна,

И нет из огня пути.

Слуга его Гордон вышел вперед

В жажде его спасти.

«Прыгайте, прыгайте же, милорд,

Как только подам вам знак!

А я уж поймаю вас на лету,

Не отойду ни на шаг!

Прыгайте, прыгайте же, милорд,

Душа за вас болит.

Я уж поймаю вас на лету,

А Ротимей пусть горит!»

«Рыба не плавает в водопаде,

А в глине не вырастет рожь,

И даже самым свирепым пожаром

Нас с братом не разведешь.

Мне не прыгнуть никак, не прыгнуть никак,

Как ты меня ни мани:

Голова застряла в решетке окна,

Загорелись мои ступни.

Глаза выкипают из орбит,

И жарится плоть в огне,

И кровь моя в жилах уже кипит,

О горе, о горе мне!

Кольца мои я снимаю с пальцев,

Что так длинны и узки.

Передай ты эти кольца миледи,

И храни ее Бог от тоски.

Мне не прыгнуть никак, не прыгнуть никак,

Я первым сгорю из двух.

Погибла бренная часть моя,

А к тебе взывает мой дух».

Руки ломает, громко стенает

Жена его, волосы рвет

И верному Гордону говорит,

Стоя пред ним у ворот:

«Горе, горе тебе, Джордж Гордон,

Смерть ужасную ты заслужил:

Ты здесь живой стоишь предо мной,

А хозяина погубил».

«Я просил его прыгнуть, молил его прыгнуть,

Рукой подавал ему знак,

Я бы поймал его на лету,

Не сдвинулся б ни на шаг!

Он кинул мне кольца с пальцев своих,

Что так длинны и узки,

Велел их, миледи, вам передать —

И храни вас Бог от тоски!!»

О Софи Хэй{66}, о Софи Хэй,

Одела служанка ее,

Но она в исступленьи в тот же миг

Сорвала с себя платье свое.

«О горе мне, о горе мне,

С болью сердца не совладать.

Болело сердце на свадьбе с ним —

И сегодня болит опять».

ДЖОННИ ИЗ КОКЛСМУРА{67}

Встал Джонни майским утром,

Умылся на заре.

И отвязал своих собак:

«Резвитесь во дворе, друзья,

Резвитесь во дворе!

Собачки славные, за мной,

Вперед, не отставать!

Ведь я иду на Бродспер Хилл

Оленей пострелять».

«Ах, не ходи! — сказала мать, —

Послушай, Джонни мой,

Благословлю тебя, когда

Останешься со мной.

Я лучшим мясом угощу,

Я дам вина и рома,

И я тебя благословлю —

Останься только дома!»