в Риме, не исключая папу, ни слова не произнес против теории или ее автора. Наоборот, три года спустя (в 1536), один из членов Римской курии, кардинал-архиепископ Капуи Николаус фон Шенберг, предложил Копернику опубликовать свои открытия и попросил выполнить копию собственного труда, пообещав взять на себя все расходы205.

С другой стороны, не следует, разумеется, преуменьшать теологические проблемы и, следовательно, усиливающееся противостояние, постепенно складывающееся в связи с новой системой мироздания. Тем не менее и здесь вновь лучше не отказывать в интеллекте образованным представителям того времени, в том числе служителям Церкви, не следует считать их живыми образчиками глупости, помноженной на дремучее невежество. Разве не очевидно, что в глубоко религиозном христианском обществе, будь оно католическим или протестантским, утрата Землей статуса центра мира, появление гипотез существования других миров или бесконечной Вселенной, само открытие народов Америки и сразу же вставший вопрос об их месте в христианской истории (дети ли они Адама и познали ли Откровение?) могут вызвать споры и противостояния? В любой среде нельзя всех мерить одной меркой: одни представители духовенства как в XVI, так и в XVII веке поразительно любознательны и образованны, а другие чаще проявляют узколобость, если не полную глухоту к любому научному знанию и абсолютную упертость.

Мы не защищаем и не обличаем Церковь, но, как бы то ни было, конфликт между наукой и религией обостряется – вплоть до открытой вражды – именно тогда, когда Новое время вступает в свои права, то есть не в средневековье и не в эпоху Возрождения. Именно в Европе Нового времени, а не в средневековой жгут «колдунов» и особенно «колдуний», не Церковь средневекового типа осудила Галилея и постулаты Коперника, а именно Церковь начала XVII века, эпохи Декарта, пользуясь новым буквалистским прочтением Писания. Это позволяет хотя бы усомниться в правильности ужасного определения «средневековый», которое, увы, по сей день порой продолжают ассоциировать с понятием «мракобесие».

В начале XVII века, во времена суда над Галилеем, сферичность Земли – уже давно признанная истина, проповедуемая всеми авторитетными учеными, Церковь этому не противостоит. Представление утвердилось в культуре, охватив расширенный круг образованных людей и тех, кто, впитав это знание, сумел им воспользоваться. Ассоциировать Галилея с идеей сферичности, как это часто делают до сих пор, нельзя, даже пытаясь представить его вестником, без которого не получили бы огласки теории, прежде остававшиеся под спудом. У нас нет возможности подробно рассмотреть очень сложный процесс Галилея – о нем продолжают издавать солидные труды, а его трактовка отнюдь не однозначна. Нам хотелось бы только подчеркнуть то, о чем в 2005 году напомнил Франческо Беретта: по-прежнему непросто «выбрать ориентиры для правильной историзации дела Галилея. Вопреки общему мнению, заниматься этим предстоит еще долго – таково влияние, которое по-прежнему оказывает на нас миф об „ученом, гонимом Церковью“, возникший в XIX веке в процессе секуляризации европейского общества»206.

ЧАСТЬ II

История мифа: зачем он был нужен

Глава I

Изобретение плоской Земли

Представление, будто в средневековье люди верили в плоскую Землю, особенно широко распространилось и прочно укоренилось в XIX веке. Сама легенда между тем зародилась раньше, робко заявив о себе еще в XVII и более заметно – в XVIII веке, и многим обязана Вольтеру. Миф постепенно формируется и закрепляется внутри двух других вымышленных конструкций, в свете которых его и следует рассматривать: мы имеем в виду героизацию фигур Галилео Галилея и Христофора Колумба, а также – если смотреть шире – всех первооткрывателей и ученых, «вернувших» Земле сферичность, которую на протяжении тысячелетия якобы отрицала Церковь. В обеих конструкциях используется один и тот же аргумент: «В средние века считалось, что Земля плоская», но применяются они по-разному. Галилей – ключевая фигура, присвоенная одновременно протестантами и наукой, которая тогда секуляризировалась и стала поддерживать представление о «папистской» Церкви, с момента рождения противившейся прогрессу, – на это указывали, например, в дарвинистских спорах, – тогда как Колумб служил символом триумфа знаний, обретенных через опыт, методом проб и ошибок, наперекор догматическим теориям, или же олицетворял образ смиренного мореплавателя, ведомого Божественным провидением, – не случайно его так почитают католики.

I. От антиподов к плоской Земле

Лактанций, извлеченный из могилы

Конструкция мифа о средневековой вере в плоскую Землю действительно оформлялась шаг за шагом посредством искусного сплетения реальных фактов (трансатлантические плавания, гелиоцентрические гипотезы) и таких же реальных диспутов (есть ли люди на противоположной стороне) с верой, в данном случае – в плоскую форму, верой совершенно маргинальной даже внутри христианской Церкви. Как справедливо подчеркивает Патрик Готье-Дальшé, которого, как и многих исследователей, удивляет стойкость этого мифа, тезис о плоской Земле ни разу не встречается у гуманистов. При этом они не воздерживались от критики или осмеяния средних веков, придумали выражение «темное средневековье», а Франсуа Рабле знаменитым письмом Гаргантюа своему сыну Пантагрюэлю, цитируемым во всех учебниках как по литературе, так и по истории Возрождения, немало способствовал тому, что теперь это представление прочно вбито в умы французов.

Свободное владение академическими знаниями того времени действительно не позволяло человеку эпохи Возрождения использовать подобный аргумент даже с лукавой целью – это выглядело бы совершенно нелепым, что подтверждает долгая популярность «Сферы» Иоанна де Сакробоско. Таким образом «в ходе диспутов, возникавших в связи с теориями гелиоцентрического устройства Вселенной, иногда упоминается лишь о том, что были теологи, отрицавшие существование антиподов, но это редко связано с дискуссией о форме Земли»207. Зато бедный Лактанций долгое время служил типичным примером не столько невежества, приписываемого Церкви, сколько опрометчивости: нельзя судить о том, чего не знаешь. Сам Коперник невольно создал опасный прецедент: он упоминает Лактанция в посвящении к книгам «О вращениях небесных сфер», адресованном понтифику Павлу III:

Ведь не тайна, что Лактанций – вообще говоря, знаменитый писатель, но небольшой математик – почти по-детски рассуждал о форме Земли, осмеивая тех, кто утверждал, что Земля имеет форму шара. Поэтому ученые не должны удивляться, если нас будет тоже кто-нибудь из таких осмеивать. Математика пишется для математиков, а они, если я не обманываюсь, увидят, что этот наш труд будет в некоторой степени полезным также и для всей церкви, во главе которой в данное время стоит Твое Святейшество208.

Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы в посвящении понтифику высмеивать Церковь, но любопытно, что Лактанций возникает именно в этом контексте: то, как Коперник