на водку. Да неужели вы, Владислав Анатольевич, об этом не слышали?

– Я, наверное, в отпуске был, – смутился полковник.

– Уши у вас в санатории, – махнул рукой прокурор. – Ладно, бог с ней, с этой утесовской милицией, я только хотел, коллеги, чтобы вы не питали никаких иллюзий. Правильно говорил товарищ Сталин – кадры решают всё. Главное только, чтобы упомянутые мною кадры не могли ничего решать. К несчастью, подобные кадры не редкость и среди решающих. Вот вы, например, Владислав Анатольевич, – неожиданно грубо обратился он к полковнику. – Вам бы швейцаром в посольстве быть, вот там вашу галантность оценили бы.

– Ну, это уж слишком, – взорвался Дудынин. – Прекратите хаять всех и каждого.

– А что, слишком? – уже спокойно спросил прокурор. – Ведь от вас же ни одной дельной мысли не дождешься. Вы, как начетчик, повторяете факты с важным видом, задаете бесполезные вопросы и создаете видимость продуктивного обсуждения той или иной проблемы. Ну разве я не прав? – задал риторический вопрос Ермолкин. – Конечно, прав, – ответил он себе. – Я вовсе не хочу вас обидеть, Владислав Анатольевич, но, честное слово, нельзя же уж до такой степени ошибочно оценивать себя. При этом самое удивительное, что вы искренне уверены в том, что приносите пользу на этом месте. Да, не скрою, она есть, но ведь и от следователя Макушкина тоже есть польза. Вот он на конференцию в столицу недавно съездил, там сказал, тут послушал, где-то чего-то поднабрался, с бумагами вот работает, на днях дело о краже коров раскрыл. Молодец! Вижу, что для вас это откровение, Владислав Анатольевич, но лучше поздно, чем никогда. Прошу вас, задумайтесь над моими словами. Я желаю вам добра. Пусть я человек грубый, но не дурак, и прислушаться ко мне стоит. А теперь, коллеги, вернемся к делу. Кстати, Кирилл Александрович, как там успехи нашего утесовского кадра, сержанта Куролесина?

Попов, сначала слушавший прокурора в каком-то оцепенении, к концу его речи, достаточно овладел собой. Потому ему понадобилось лишь легкое усилие, чтобы ответить на вопрос Ермолкина будничным тоном:

– Пока никаких особых успехов, Олег Константинович. Однако и новых случаев браконьерства не зафиксировано.

– Это еще ничего не значит, – фыркнул прокурор. – Если о факте не докладывают, то не значит, что он не имеет места. Его могут либо не заметить, либо скрыть.

– Куролесин, кстати, утесовский кадр, – подлила масла в огонь Мигунова.

– Вы тоже умом не блещете, – мрачно исподлобья покосился на нее прокурор.

– Да уж не за печкой уродилась, – громко произнесла Мигунова.

– Давайте по существу, – вмешался Дудынин, придерживаясь роли миротворца. – Насколько я понял, по словам Покровского, из дома ничего, кроме фотоаппарата, не пропало.

– Так говорит Покровский, – кивнул Попов. – Но лично я не стал бы ему полностью доверять.

– А вы что, хотите ему даже не полностью? – воззрился на следователя через очки прокурор.

– Ну, если никому не верить, то не из чего будет исходить, – возразил Попов.

– Плод многочасовых раздумий, – вальяжно протянул Ермолкин.

– Резонная мысль, – закрыл тему полковник.

– Чья? – с интересом спросил прокурор.

– Ну конечно, не ваша, Олег Константинович! – раздраженно проговорил Дудынин.

– Что ж, Владислав Анатольевич, комментировать вы умеете. А поделитесь, пожалуйста, своими соображениями по поводу исчезновения фотоаппарата.

Дудынин напрягся. Настал час его торжества.

– Я думаю, – громко заявил он, – что она могла сфотографировать браконьера.

– Или убийцу, – вставила лейтенант Мигунова.

Прокурор, подавшись вперед и открыв было рот для очередного язвительного замечания, внезапно застыл на полпути. В его глазах вспыхнул интерес и даже некоторое одобрение.

– А критика явно пошла вам на пользу, Владислав Анатольевич, – прокурор старался говорить как можно более равнодушным тоном. – Давно я не слышал от вас таких дельных мыслей. Даже не припомню, слышал ли вообще. А что касается вашей реплики, Ольга Ильинична, – резко повернулся он к Мигуновой, – то браконьер вполне мог стать убийцей.

– А скальпель? – поинтересовалась Мигунова. – Что ж, он браконьерствовал со скальпелем?

– Но мы же не знаем, был ли это скальпель, – заметил Попов.

– Неважно, – отмахнулась Мигунова. – Я хочу сказать, что если это было непредумышленное убийство, то откуда у браконьера, да и у любого скальпель или нечто похожее.

– Но ведь у профессора-то похитили скальпель, – напомнил коллегам Дудынин.

– Сложное дело, – глубокомысленно изрек Попов.

– Вечно у вас всё сложно, – нахмурился прокурор. – Скажите лучше, что думает Таисия Игнатьевна, раз сами не в состоянии.

– Таисия Игнатьевна, Олег Константинович, отмалчивается.

– Но наверное, у нее есть что-то на уме. Почему вы не пригласили ее на наше совещание?

– Так вы же не велели.

– Без подсказки ничего не можете! – рассердился прокурор. – То сами с усами, а то никакой инициативы.

«Что-то он в последнее время просторечья стал чаще употреблять, – подумал Попов. – Видать, стареет».

– Давайте подойдем к проблеме с другой стороны, – внес предложение прокурор. – Скажите, Кирилл Александрович, кого бы вы категорически исключили из списка потенциальных маньяков?

– Покровский и Никифоров, на мой взгляд, совершенно не подходят. Что касается Бецкого, то тут ничего нельзя исключать, и мамаша его – женщина грозная.

– Типа Цепкиной, что ли? – поинтересовался полковник.

– Типа того, – неопределенно подтвердил следователь.

– Смолянков? – спросил прокурор.

– Лично мне он нравится, – сразу ответил следователь. – Однако нельзя отрицать, что Андрей Сергеевич находится в центре событий.

– У Лебедева-Вьюгина железное алиби?

– Да, Олег Константинович. Секретарь утесовского сельсовета Юганов все подтвердил.

– Кстати, о Лебедеве. У меня вопрос, как он узнал об убийстве. Из ваших слов следует, что он приехал на автобусе, вошел в дом и минут через десять выскочил оттуда сам не свой. Спрашивается, знал ли он об убийстве, когда приехал и если «да», то почему так странно себя повел, либо он ничего не знал, но тогда, кто ему сказал за эти десять минут?

– Я не знаю, Олег Константинович, – растерялся Попов. – Просто не знаю.

– Ладно, – устало махнул рукой прокурор, у которого уже не было сил ругаться. – Давайте перейдем к приезжим. Что вы скажете о профессоре Семенове?

– Странный человек, – ответил Попов. – Зачем-то возит с собой в отпуск медицинские инструменты. Да и ведет он себя как-то неестественно, театрально, что ли. Кстати, он не слишком нравится Таисии Игнатьевне.

– Это еще ничего не значит, – вставила Мигунова.

– Верно, Ольга Ильинична, но к Таисии Игнатьевне стоит прислушаться. Она говорит, что он неуравновешен, подвержен частым и, на ее взгляд, необъяснимым сменам настроения.

– Типичный маньяк, – хихикнул Дудынин.

Ермолкин строго блеснул очками в его сторону.

– А что с Брянцевым? – спросил он.

– Тот почему-то болел, – недовольно заметил Попов. – Я не смог его сразу допросить.

– По-моему, нет ничего странного в том, что человек болеет, – высказалась Мигунова.

– Да, но не в случае расследования убийства, –